Они с Диной вернулись на все ту же улицу 25 Октября и мимо кафе «Льдинка» (не забыть в дальнейшем, еще одна достопримечательность Владивостока) подошли к «Арагви».
Разумеется, и здесь пропускным билетом в красивую жизнь послужила пятирублевая купюра. Народу в ресторан набилось много, дело шло к девяти. Синичкин оценил диспозицию: как и вчера в «Челюскине» – «Версале», в заведении гуляли моряки, бандиты, ночные бабочки, деловые. Кто-то из них вскорости должен выйти с ним на контакт – а может, это был просто блеф.
– Ты что предпочитаешь пить? – спросил он Дину. – Водку, коньяк, «Буратино»[12]?
– А что мы будем есть? – не растерялась девушка.
– Сациви. Шашлык из телятины. Одобряешь?
– Тогда закажите, пожалуйста, красного сухого вина. «Саперави» или «хванчкару».
«Ух ты, – подумал он, – девушка не промах, знает, что мясо надо закусывать красным, и в сортах разбирается. Не так она проста, эта девочка из Арсеньева».
Подскочил официант. Синичкин попросил бутылку «хванчкары», коньяка пять звезд, закуски и шашлык.
– Шашлык два раза, сациви два раза, – повторил половой, – бадриджани два раза, бутылка «хванчкары». Коньяк в бутылке подать не можем, только в графине. – Обычная уловка советского общепита: коньяк, налитый в графин (как и водка), прекрасным образом разбавлялся. В бутылке, впрочем, тоже, но это было сложнее.
– Тащи графин.
Девушка ела, можно сказать, с большим аппетитом. Или с тщательно скрываемой жадностью. Похоже, для нее это был первый прием пищи за день. По крайней мере, не обедала она точно.
Синичкин чокнулся с ней коньячной рюмкой.
– Давай, за знакомство. Брудершафт пить не будем, но прошу тебя: называй меня на «ты», а то я себя стариком чувствую.
– Хорошо, П-петя.
Девушка быстро захмелела – скорее, не от вина, которое она пригубляла по глоточку, а от сытной и вкусной еды.
– Я з-закурю? – Она взяла из его пачки «мальборину», он подал ей огня зажигалкой «Зиппо». Девушка неумело затянулась и закашлялась.
Завсегдатаи с соседних столиков мельком взглядывали на них с интересом: что еще за новые кадры, никогда таких не видывали. Однако на контакт с Синичкиным никто выходить не торопился.
На эстраду вышли ресторанные лабухи, заиграли. Чтобы сразу завести публику, начали с хита прошлого и нынешнего сезонов – песни, под которую танцевали все рестораны и дискотеки Союза:
«Синий-синий иней лег на провода!»[13]
Публика в ресторане, изрядно разогретая, пустилась в пляс.
Отыграв быстрый «Иней», группа, по законам жанра, начала явный медляк. Зазвучали первые, неизвестные Синичкину аккорды, а Дина в лоб спросила:
– Потанцуем?
Неудобно было отказывать девчонке, и они вдвоем протолкнулись ближе к эстраде – танцевали теперь едва ли не все присутствующие, за исключением пары столов, занятых совсем уж деловыми пузатыми мужчинами средних лет.
Moonlight and vodka, takes me away, midnight in Moscow is lunchtime in LA[14], – заголосил ресторанный певец. А потом зачин:
Espionage is a serious business,
Well I’ve had enough of this serious business,
That dancing girl is making eyes at me,
I’m sure she’s working for the K. G. B.
In this paradise, as cold as ice[15].
Диана танцевала хорошо и слушалась его. Тело ее было сухое и крепкое, но оно по-прежнему не вызывало у Синичкина-«Зверева» никакого отклика. Девушка прижалась к нему плотнее и стала подпевать, переиначивая слова – губы касались его уха, щечка терлась о щеку:
Moonlight and vodka, takes me away, midnight in Vladik is sunrise in LA[16].
Потом она проговорила, так же интимно, прямо в ухо:
– Боже мой, как же я хочу отсюда уехать! Свалить на фиг!
– Из Владивостока?
– Да при чем тут Владивосток! Из Союза вообще! Из совка этого! Жаль, что ты не моряк.
– А что было б, если б моряк?
– Ты б меня устроил куда-нибудь на корабль, хоть буфетчицей. А я б в первом западном порту выпрыгнула из иллюминатора, как Гасинская, и поминай как звали[17].
– Хм, коли так, и у меня были б неприятности: я ведь тебя устраивал.
– А ты б тоже свалил.
– Да меня как-то и здесь неплохо кормят.
– Да? А на кого ты работаешь?
Он не успел ответить, как хотел: «На себя», – когда Синичкина сильно и больно пихнули локтем в спину. Он чуть не повалился на Дину, удержался, однако пришлось оставить партнершу и резко обернуться.
Прямо перед ним стоял парень лет двадцати пяти.
– Ты че пихаешься? – вопросил чувачок. – Оборзел?
Новая потасовка в чужом городе совершенно не входила в планы «кладовщика Зверева», поэтому он кротко сказал – наплевать, пусть Дина и прочие посетители «Арагви» упрекнут его в трусости:
14
И опять память подводит моего старика. Песня Moonlight and Vodka вышла на диске Криса де Бурга Man on the line в мае 1984 года, поэтому владивостокские лабухи вряд ли могли исполнять ее летом 1981-го. Впрочем, о своей поездке во Владивосток отец писал через сорок с лишним лет после того, как она происходила. Немудрено, что он путал детали – аберрация памяти, так, кажется, это называется по-умному. (
15
«Водка и свет луны уносят меня прочь. Московская полночь – время обеда в Лос-Анджелесе… Шпионаж – серьезный бизнес, да, я занят серьезным делом Девчонка, танцуя, строит мне глазки, но я уверен, что она из КГБ – в этом раю, холодном, как лед» (англ.).
17
Лилиана Гасинская работала официанткой на советском судне «Леонид Собинов». В январе 1979 года она вылезла из иллюминатора теплохода, когда тот находился в Сиднее, и попросила политического убежища в Австралии. Впоследствии снималась для «Пентхауса», а также в австралийских сериалах.