– Как я тебе? Красавец? – спросил принц и рассмеялся. Его звучный, бархатный смех разлетелся по покоям, словно трели дивной птицы.
– Как всегда, мой господин, – согласился слуга.
Про необычайную слаженность и изящество второго принца в Парящих землях ходили легенды. Не было ни одной молодой госпожи, которая не мечтала бы оказаться рядом с ним, даже служанки и продажницы во снах грезили об улыбчивом, но высокомерном сыне императора и Сюли.
Сяошань поправил кисть ритуального меча, который повесил на бедро и вышел. На лестнице перед дворцом его ожидала свита. Ван Вэньмин поклонился и пригласил ученика спуститься до второго яруса. На пологой мраморной площадке процессию встречали главные люди империи: первосвященник, старший заклинатель и сам император.
Не успела истлеть первая свеча благовония, как шестеро празднично одетых людей с начищенными клинками уже приветствовали вана.
Гуанди в роскошном, церемониальном наряде из белого шелка с золотым драконом на спине выделялся среди многочисленной стражи высоким ростом и мощным телосложением. В нем сохранилась юношеская бодрость, отчего выглядел император не старше своих солдат. Рядом с сыном неба стояла чернобровая императрица.
Ки холодно кивнула прибывшим и села на резное кресло. Ее мало волновала церемония, скорее, наоборот, она хотела как можно скорее закончить мероприятие. Полукровка от наложницы не вызывал даже капли сочувствия в избалованной особе. Высокомерно хмыкнув, императрица повернулась к сыну и что-то шепнула. Черные глаза, точно такие же, как у принца Луна, сверкнули из-под длинных ресниц плохо скрываемой неприязнью.
Время обряда приближалось.
Внизу, на главной площади столицы собралась многочисленная толпа сановников именитых представителей кланов. Красные, синие, серебряные ханьфу смешались в многоцветье. Раздались радостные крики. Нетерпеливый звон колокольчиков на запястьях гостей разбудил горожан и заставил встрепенуться на рынках местную ребятню.
– Пора, император, – шепнул Ван Вэньмин. Первосвященник, старик с маленькими живыми глазками, внимательно осмотрел из-под густых бровей присутствующих и согласно кивнул учителю.
– Уважаемые, – начал повелитель Парящих земель, – настал великий день для нашей страны: сегодня мой второй сын из ребенка превращается в мужчину. Вместе с этим, он принимает на себя долг защищать семью, родину и императора.
Толпа согласно зашумела. Подождав пока уляжется гомон, Гуанди продолжил:
– Как только Нефритовый император решит забрать мою душу в чертоги Верхних небес, мои обязанности перейдут к Ли Сяошаню, который с сего дня и до коронации будет носить имя Ли Фэн.
Лицо новоиспеченного наследника удивленно вытянулось. Он не думал, даже не мечтал о троне. Да, отец любил его, как и двух других братьев, но чтобы сделать изнеженного Сяошаня ваном… Это было слишком.
Императрица ахнула, словно на ее голову обрушилось небо. И только Лун застыл в позе каменного истукана и, казалось, перестал дышать.
– Да здравствует Ли Фэн! – раздались голоса внизу. – Долгих лет императорскому клану! Парящие земли приветствуют наследного принца!
Солдаты, стоявшие на площади, вытащили деревянные бочонки и принялись разливать ароматное вино по кружкам. Любой мог выпить за здравье семьи императора, чем знатные господа сразу же и воспользовались.
Гуанди подали позолоченный бокал. Он, не торопясь, выпил вино, улыбнулся и передал чашу наследнику.
– Завтра ты получишь печать, которая позволит управлять страной синов после моей смерти, – пояснил император.
Молодой человек молчал. Он до сих пор не верил в то, что происходило, а под злобным взглядом мачехи настроение его неумолимо падало. Ему казалось, что быть ваном могущественной страны, где каждый солдат мечтает о твоей кончине, – весьма скверный план.
Прислужница, которая не знала мыслей молодого господина и, в отличие от Фэна, радостно улыбалась, подлетела к принцу, чтобы долить вина. Но не успела. Оттолкнув ее, грозный ван выхватил бокал и швырнул его с лестницы.
– Отец, что..? – начал принц, но резко умолк.
Взгляд юноши скользнул по отцовскому лицу и неумолимо остановился на губах. Из уголков рта мужчины показалась красная пена, которая тонкой струей закапала на мраморные плиты. Побледневший ван закатил глаза и рухнул.
Как ни пытались первосвященник и заклинатель вернуть сына неба из мира мертвых, ничего не получалось. С каждой секундой его кожа все более белела, а черты лица искажались. Когда звуки труб ознаменовали конец церемонии, смерть вана стала очевидной.
Ли Фэн упал рядом с телом отца и обнял. Схватив гладкую ткань царского ханьфу, он приник щекой к бездыханной груди и отказался подчиняться, когда стража попыталась оттащить его. Боль и слезы затмили рассудок, отчего юный господин горестно взвыл.