Осознав, что вот-вот заплачет, она отстранилась.
— Хельмут, спасибо тебе, — вдруг осенило её. Кристине захотелось ударить саму себя за то, что она забыла поблагодарить его. Он отбил штурм, пострадал из-за неё, получил такие раны, а она и слова благодарности не сказала… — Спасибо за всё.
— Да не за что, — шёпотом отозвался Хельмут, легко и быстро проводя пальцами по её здоровой щеке.
Кристина замерла, ловя его странный взгляд, и поняла, что слабый узелок на поясе развязался, халат распахнулся и взгляд Хельмута, видимо, невольно опустился на кружева, которыми был украшен вырез её нижней сорочки. Точнее, не совсем на кружева. Она поняла, что он тоже ощущает это непонятное смятение, волнение… и он тоже растерян, только вот решительности у него всегда было побольше, чем у неё.
Решив не совершать необдуманных поступков и глупостей, Кристина осторожно встала, кивнула Хельмуту на прощание и покинула комнату.
Глава 19
Давно в главном зале Эори не собиралось столько людей. Обычно в нём было пусто и сумрачно, но сегодня здесь зажгли множество свечей, да и день выдался очень солнечным и ярким, свет лился внутрь сквозь высокие окна, отвоёвывая у тьмы и трон на помосте, и длинные столы у стен, на которые ещё не поставили ни блюд, ни бокалов. Сверкали бриллианты в перстнях, рубины, изумруды в колларах, переливались разноцветные шёлк и бархат, золото и серебро едва ли не ослепляли.
Кристине казалось, что последний раз она видела столько людей на церемонии имянаречения Джеймса. Её с Генрихом свадьба была достаточно скромной, гостей было немного хотя бы потому, что они спешили пожениться как можно скорее и провели обряд бракосочетания через две седмицы после обручения — за это время мало кто успел бы приехать в Эори. Зато когда у них родился сын, почти весь Бьёльн и добрая половина Нолда съехались в Айсбург поприветствовать долгожданного наследника объединённой земли.
Сегодня народу было не меньше, только вышло наоборот — бьёльнцев собралось меньшинство, зато Нолд представляли почти все титулованные дворянские дома, несколько из которых нужно было наградить за помощь в войне.
Кристине по этому поводу сшили новый наряд — она настояла на чёрном бархате, но нижняя котта, чьи манжеты и воротник виднелись из-под свободного блио с широкими, длинными, доходящими до пола рукавами, была из голубого шёлка с серебристой вышивкой. Серебром расшили и вырез лифа, и плечи, голубого добавили в отделку пояса, чтобы не выглядело слишком мрачно. Поверх платья она надела лёгкий шёлковый плащ, тоже из чёрного бархата, скреплённый на груди серебряными фибулами, в резьбе которых угадывался герб Коллинзов. Волосы ей убрали в скромную причёску из двух кос, перевитых лентами, но серебряные крупные шпильки с лунными камнями делали праздничной даже столь простую причёску. Не до конца затянувшуюся рану на щеке запудрили, однако из-под тонкого слоя всё же виднелась розовая полоса.
Кристина улыбалась, хотя и понимала, что для собравшихся людей будет означать её чёрное платье. Слухи ползли быстрее ветра, и уже вся страна знала о том злополучном письме, однако никаких официальных подтверждений Кристина пока не делала, решив ничего не говорить, пока не вернётся король. А чёрный, в конце концов, её геральдический цвет, и если кто-то увидит в нём траур, то будет крайне неправ.
Леди Коллинз-Штейнберг, чуть прихрамывая, вошла в зал после двенадцатого удара колокола. Гудение и смех в зале затихли, и она почувствовала себя неуютно — ещё более неуютно, чем во время торжественного въезда в город две седмицы назад. Она не привыкла к такому вниманию, раньше на все церемонии ей доводилось приходить лишь рука об руку с Генрихом, а теперь… Хельмут, конечно, ждал её в зале вместе с остальными, а сын был ещё слишком мал для таких мероприятий. Поэтому ей одной приходилось держать удар, ловя чужие взгляды, полные самых различных эмоций — от искреннего восхищения до плохо скрываемой зависти, — улыбаться и кивать.
Она прошла к трону и села, снова ощутив его твёрдость и жёсткость. Гости продолжали стоять — и продолжат, пока не начнётся пир. Нужно было что-то сказать им, как-то начать свою речь и плавно перевести её в награждение, но Кристина не знала, как. Конечно, она готовила слова благодарности и тому подобное, но сейчас они вдруг вылетели из головы. Несмело окинув взглядом зал, она заметила Хельмута, стоящего в первом ряду у самого помоста. Он уже совсем оправился от ран и выглядел куда лучше, чем в ту ночь, — голубые глаза самодовольно сияли, губы растянулись в улыбке, золотые волосы были чуть подстрижены и хорошенько, до блеска расчёсаны. В одежде Хельмута, как раньше, преобладал фиолетовый и больше не виднелось ни одного траурного пятнышка; широкий пояс и коллар с аметистами сверкали золотом. Кристина поняла, что улыбался он ей — в знак поддержки и приободрения. Она коротко улыбнулась в ответ и наконец заговорила.