— Он замок себе хочет, мол, это наследство его, — сообщила Кристина, стараясь сделать голос спокойным и ровным.
Хельмут сидел за круглым полированным столом чёрного дерева, на котором уже была разложена часть его вещей: несколько книг, пергаментные свитки, канделябр с одинокой свечкой, перо и чернильница, а ещё перчатки и шейный платок. Кристина же не смогла усидеть и, только начав рассказ, сразу подскочила с места и принялась нарезать круги по комнате. Спохватившись, она повесила на дверную ручку шнурок с руной, что не позволяла подслушивать ни обычным образом, ни с помощью магии.
Услышав её слова, произнесённые взволнованным тоном, Хельмут закатил глаза. Он довольно сильно изменился за те годы, что они были знакомы. Светлые волосы отросли до плеч, в уголках глаз, в которых, казалось, навеки застыла печаль, появились едва заметные морщинки… Ещё в полдень его подбородок покрывала едва заметная светлая щетина, но сейчас Хельмут побрился, оставив лишь маленькую бородку.
Положенный срок траура давно прошёл, но барон Штольц сегодня был почти полностью облачён в чёрное, лишь рубашка, выглядывающая из-под длинного камзола с золотыми застёжками, была глубокого фиолетового цвета.
— Я ему, конечно, откажу, когда он снова меня спросит, — продолжила Кристина, набрав в грудь побольше воздуха. — Правда, пока не знаю, как сделать так, чтобы он после этого не захотел мне отомстить и не поскакал тут же в Шингстен…
— Зачем? — почти без изумления спросил Хельмут.
— Думаю, он захочет заключить союз с Элис, если я откажу. — Кристина остановилась рядом с Хельмутом — у стола, что находился в углу комнаты, в изножье постели. Барон Штольц взглянул на неё удивлённо, закидывая ногу на ногу.
— Хм, судя по тому, что я видел на острове Зари, Элис не похожа на ту, кто будет заключать союзы с какими-то проходимцами… — задумался он. Вдалеке сильно громыхнуло — так, что оконные стёкла чуть дрогнули. — Она выглядела вполне разумной женщиной, в конце концов.
— Кто знает, что у неё на уме, — возразила Кристина. — Генрих считает её опасной, и я с ним согласна. Мне кажется, она ничем не погнушается… Пока Джойс здесь, я контролирую его и его людей, но когда он уедет, то власти моей над ним уже не будет, и он решит, что волен делать что угодно.
— Отправь его домой и пошли кого-нибудь за ним, чтобы проводил и проследил… — Хельмут положил руки на стол, забарабанил пальцами по дубовой поверхности.
— Да, Генрих это и предлагал. — Кристина приблизилась к столу, вглядываясь в обложку одной из лежащих на нём книг — буквы на ней давно стёрлись. — Думаю, это идеальный выход. Только вот кого бы с ним отправить…
— Об этом у тебя ещё будет время подумать, — невесело усмехнулся Хельмут. — Ты присядь. По-моему, ты не об этом хотела со мной поговорить?..
— Да, я… — Она запнулась, но всё же села, сложив руки в замок. — Просто хотела спросить, как ты.
Хельмут наклонил голову, будто ему было дико интересно изучать блестящую столешницу.
— Тебя Генрих попросил приехать? — вдруг произнесла Кристина, озвучив свою внезапную мысль. Здорово он придумал, конечно… Ясное дело, ему не хотелось оставлять жену в одиночестве, но всё же это было немного обидно — будто он ей не доверял.
— Нет, клянусь тебе, я сам решил, — опроверг Хельмут эту мысль, и Кристина выдохнула с облегчением. — Как я? Ну, могло быть и лучше.
— Это я виновата, — отозвалась она. — Прости, пожалуйста, если бы не я тогда… — Она так и не сказала ему это после похорон Софии, потому что не решилась — или тогда попросту не осознала своей косвенной вины.
— В чём ты виновата? — Он оглядел её пронзительным, но всё ещё безмерно печальным взглядом. — Не ты ведь убила её. И никто её не убивал — значит, никто не виноват. Даже если бы ты тогда не попросила меня жениться на ней, я бы сам поехал и сделал ей предложение. Она была единственной, в кого я действительно по-настоящему и навсегда влюбился. А ты… это было просто совпадение, ты угадала. Не вини себя.
Кристина промолчала. Она, на самом деле, подозревала о взаимных чувствах Хельмута и Софии, а потому решение поженить их показалось ей удачным. Знала бы она, чем это обернётся… Знала бы она, что спустя всего три года после свадьбы София умрёт в родах, а Хельмут останется один, совершенно несчастный. Да, она бы ничего не смогла изменить, но противное чувство, засевшее в душе, мешало ей до конца принять то, что она не виновата.
Генрих как-то сказал, что чувство вины было её любимым чувством. Что ж, видимо, он прав.
— Извини, я ещё не готов об этом говорить… — Хельмут нервным жестом убрал волосы с лица, заправив за ухо прядь. — Но, может, станет полегче после этой поездки. А Роэль… На самом деле он неплохо справляется: София успела многому его научить. Думаю, с ним всё будет хорошо.