— Вы в порядке? — с тревогой в голосе спросила она. — Вы уже минут пятнадцать так стоите, не двигаетесь, как каменный истукан…
— Да я просто… задумался, — пожал плечами Хельмут и вновь попытался улыбнуться — и вновь у него ничего не вышло.
— Я сперва подумала, что вы хотели к нам присоединиться, — Альберта осмотрела его с ног до головы придирчивым взглядом, — но всё-таки ваша одежда не вполне подходит для тренировок.
И правда, его чёрный бархатный камзол и украшенная кружевом фиолетовая рубашка наверняка бы пострадали, даже если бы он просто решил пострелять из лука — что уж говорить об упражнениях с мечами и копьями. О том, что учебный бой сегодня был нешуточным, свидетельствовали разного размера дыры на сером стегаче Альберты — поверх него она накинула чёрную бригантину, руки её были защищены наручами, а ноги — набедренниками и наколенниками, немного ржавыми, но для тренировки вполне годными.
— Нет-нет, я просто… ещё и засмотрелся… на вас. — Пожалуй, это прозвучало странно, словно он пытался оказать Альберте двусмысленные знаки внимания. И в то же время это было правдой.
Герцогиня Вэйд очень отличалась от Кристины как внешне, так и в плане техники ведения боя, и Хельмуту было любопытно понаблюдать за ней. Однако невесёлые мысли и воспоминания о доме помешали этому, разбередив рану в груди и вызвав такую боль, которая могла бы сравниться лишь с сожжением заживо, наверное…
— О, мне очень приятно ваше внимание. — Альберта сделала наигранно-нелепый реверанс и кивнула в сторону оружейной. — Проводите меня? А то все мои солдаты уже разошлись, оставили даму без сопровождения, такие-сякие…
Всё-таки её позитивный настрой немного притуплял боль. Хельмут даже пожалел, что они раньше не познакомились ближе.
Они пошли через мощённый булыжником внутренний двор к оружейной. Ветер шевелил соломинки под ногами, серые облачка бежали по небу, и даже здесь, на холме, за толстыми крепостными стенами был слышен шум Нижнего города. Однако голос Хельмута легко перебил этот шум — он сам не ожидал, что скажет это вслух, но всё-таки сказал:
— А вам, герцогиня, мужское внимание наверняка надоедает?
— В мирное время — да, — отозвалась она. — А на войне как-то… как-то не до этого, знаете ли. Да и я слишком хорошо знаю мужчин и умею избавляться от их назойливости.
— Неужели? — поднял бровь он во вполне искреннем изумлении.
— Вот уже много лет под моим началом находятся десятки и сотни мужчин, с которыми мне приходилось ходить в бой плечом к плечу и сосуществовать в мирное время, — пожала плечами Альберта. — И все они, буквально все поначалу недооценивали меня — именно на этом и было основано их повышенное внимание ко мне. Но потом… — Она едва ли не оскалилась. — Я доказала им, чего стою.
— Но вы же всё равно не будете утверждать, что сильнее какого-нибудь обобщённого мужчины, — зачем-то возразил Хельмут. Ему не хотелось спорить о чём-то подобном (да вообще ни о чём), но слова сорвались с его языка едва ли не против его воли — такое и раньше случалось, но давно… в лучшие дни.
Они зашли в оружейную, освещённую парой факелов. Альберта поставила копьё к стене, меч повесила рядом и принялась снимать набедренники. Она ничего не ответила Хельмуту, и он решил, что она обиделась. Наверное, стоит извиниться, но… вдруг герцогиня резко повернулась к нему лицом — в глазах её читался вызов.
— Хоть вы и при параде, давайте проверим, — предложила она.
Хельмут приподнял бровь, не понимая, к чему она клонит. А Альберта резкими шагами подошла к стоявшему в дальнем углу оружейной стола: на нём лежал добрый десяток различных кинжалов и ножей, и герцогиня стремительным жестом смахнула их все на пол. Затем она оперлась правым локтем о стол и пошевелила пальцами. Лишь тогда Хельмут понял, на что она намекала.
Решив не думать и не взвешивать всякие «за» и «против», он снял камзол, на ходу повесив его рядом с мечом Альберты, приблизился к столу и, опершись о стол локтем, схватил её за руку.
Поначалу ему легко удавалось давить на её руку, и Хельмут даже поверил, что прижмёт её к столу почти без труда… Но герцогиня как-то странно улыбалась, вызов в её глазах не угасал — он смешивался с задором, с предвкушением, с азартом — поистине охотничьим… И вскоре Хельмут ощутил, как её ладонь упирается в его ладонь, и их руки замерли в диком напряжении.