«Мертв, значит, он мертв», — подумала девушка и кое-как перевернулась на спину. Теперь и ей предстояло решить, жива она или мертва.
Стоит только позволить себе заснуть или вновь потерять сознание, и она уже не проснется, ведь ресурсы ее тела не бесконечны. Тогда она, может быть, попадет на тот сказочный берег, где все счастливы, если только ей не привиделся бред. Как однажды сказала Дэйка, если бы только знать, что, умерев, встретишь тех, кого любишь… Из-за слез защипало оба глаза.
Кенара не испытывала ни желания умереть, ни желания жить, поэтому решила сначала взвесить факты. Она осторожно поднесла руки к лицу и попыталась его ощупать. Правая сторона лица сильно распухла, поэтому правый глаз не открывался. В памяти всплыло лицо Тсурэна и его губы, прошептавшие слова «Ледяная стрела». Видимо, эта техника задела ее, полоснула по лицу и оставила рану. Рана представляла собой глубокое рассечение на правой скуле. От холода кое-где потрескалась и начала облезать кожа, поэтому лицо так сильно «горело».
«Не страшно, — подумала Кенара, — это мне никак не помешает». Затем она начала исследовать рану, оставленную в верхней части грудины Вечной любовью. Отверстие, проделанное тонким лезвием, затягивалось, крови вышло немного, хотя рана была глубокая, но беспокоило не это. «Скорее всего, клинок задел легкое, началось небольшое внутреннее кровотечение, от этого боль в груди и затрудненное дыхание», — куноичи попыталась вдохнуть поглубже, но не смогла.
— Если я сразу не умерла, то все не так плохо, — сказала она себе. — Но как с этим добраться до города?
Организм ее жил и боролся. Кенара посмотрела на свои руки.
— Если сдамся сейчас, то уже никогда не смогу дышать, бегать, придумывать техники… — сердце ее тоскливо сжалось. — Ты уже не можешь, — тихо произнесла она, переводя взгляд на вечернее бездонное небо, — но я знаю, как сильно ты бы этого хотел. Наше любимое дело…
Куноичи смолкла, пытаясь вдохнуть поглубже, несмотря на боль в груди. Все же умереть в бою и умереть, сдавшись, это разные вещи. Она кое-как села и осторожно попыталась встать на ноги. Хотя решение было принято, мысль ее продолжала работать.
«Если я умру, — думала Кенара, — Тен-Тен останется совсем одна. Конор-сэнсэй расплачется и погубит свою репутацию… Рой и Набу начнут отлынивать от тренировок… Какаши будет винить себя», — девушка усмехнулась и выпрямилась, ощущая головокружение. Плечи расправились, по телу пробежала дрожь.
Длинные прыжки куноичи не могла использовать, ей нужно было сохранять остатки чакры для того, чтобы согревать тело. Как только она приняла горизонтальное положение, мысли о смерти показались довольно глупыми.
Кенара сделала шаг и встала рядом с телом своего противника. Он будет покоиться в этой ледяной пустыне вместе с сестрой. Куноичи не чувствовала себя победителем, не ощущала радость победы.
— Мне жаль, что такой умный и талантливый человек, как ты, предпочел быть чудовищем, — тихо сказала она. — Я знаю хорошего парня, который считает, что чудовище — лишь одна из масок человека. Он занимается тем, что срывает эти маски. А я… а я, наверное, слишком пессимистична для подобного. Интересно, как сильно приросла к тебе твоя маска. Мне кажется, иногда за ней мелькало что-то человеческое.
Кенара не могла избавиться от мысли, что перед ней лежит ее первый ученик, первый человек, захотевший сделать ее своим наставником. Хотя в свое время это прозвучало почти как насмешка, Тсурэн действительно многому у нее научился.
— Да, Тен-Тен, — невесело усмехнулась девушка, — у меня все не по-людски…
Кенара брела по льду, припорошенному снегом, к своему тайнику, в котором оставила теплую одежду, рюкзак и, самое главное, широкие лыжи. Она иногда останавливалась, так как не могла надышаться и чувствовала слабость. Встав на лыжи, девушка на время обрела уверенность, что сможет выбраться из ледяной пустыни, но звездное небо с пробегающими по нему огромными тучами, казалось бесконечным, и повсюду простирались белоснежные холмы или равнины. Ночь не заканчивалась, как и дорога сквозь снег, но у Кенары заканчивались силы. В глазах поминутно темнело, начался кашель с кровью. И все же она брела, переставляя лыжи и втыкая палки в тонкий слой снега. Там, где снег раздувало ветром, девушка поскальзывалась и ругалась про себя. Вскоре она начала понимать, что принять решение жить было проще, чем осуществить его. Наконец, закралась мысль о том, что она потеряла ориентир и заблудилась.
В эту нелегкую минуту ветерок разогнал тучи и на небе показалась полная жемчужная луна. Она как раз освещала дорогу и сияла впереди как воплощенная надежда, идеальная, без малейшего изъяна. Когда из-за горизонта начали выплывать стены города, Кенара остановилась на целую минуту и заплакала, хотя ругала себя за эту слабость.
В гостинице девушка провалялась два дня, не вставая с постели, и только пила воду. Ей стало хуже, ко всем прочим недомоганиям добавился сильный жар. Как-то среди ночи она открыла глаза и увидела, как в комнату входят два человека в плащах. Когда дверь за ними закрылась, эти люди превратились в Шизуне-сан и Руюгу.
— Что, она плоха?
— Не знаю, я еще не поняла. Кенара, ты меня слышишь?
— Отодвиньте занавеску, я хочу увидеть луну, — произнесла девушка.
— Новолуние сегодня, — сказал Руюга.
— Но я видела позавчера…
— Наверное, это бред, — Шизуне потрогала лоб девушки. — Да, жар у нее сильный.
Кенара в этот момент преспокойно повернулась на бок и заснула.
Утром Шизуне и Руюга никуда не делись. Одна дремала, сидя на полу у ее постели, другой спал в мешке в углу. Первое, что ощутила девушка — это возможность вздохнуть полной грудью. Не считая легкого головокружения, она чувствовала себя почти здоровой, только обессиленной. Кенара села в постели и тронула Шизуне за плечо. Та кое-как разлепила глаза.
— А, Кенара, рада тебя видеть в сознании. Я очистила твои легкие и заживила рану, но… вот со шрамом на лице ничего не смогла поделать. Даже не знаю, вроде и времени прошло не так много, но почему-то он не зарастает по-хорошему, прости…
— Шизуне-сан, вы меня спасли, спасибо вам за это. А лицо… Какая разница?
Кенара вскочила с постели и настойчиво подтолкнула к ней молодую женщину.
— Давайте, прилягте, вы потратили много чакры, вам надо отдохнуть.
Шизуне попыталась было возражать, но уже через минуту уснула.
— Эй, Руюга, — тихо позвала Кенара.
— Чего? Проснулась уже? — юноша приподнялся. Его вьющиеся волосы в полном беспорядке торчали надо лбом.
— Ты ведь говорил, что мы не друзья…
— Заткнись, — ответил он и завернулся в одеяло с головой.
Шестой Хокаге против обыкновения очень рано явился на службу. Сначала он заперся в кабинете вместе с Шизуне и Руюгой, больше часа принимая от них отчет, затем попросил позвать Кенару. Куноичи задержалась перед дверью. Она держала в руках повязку с символом Деревни Листа, которую, уходя домой, вручил ей Руюга. Он носил ее с собой с того дня, как обнаружился побег Кенары. В конце коридора, зевая, показался Шикамару. Он удивился, увидев Кенару и шрам на ее лице, но напустил на себя равнодушный вид и засунул руки в карманы.
— О чем задумалась? — небрежно спросил он.
— Думаю, имею ли я право носить этот символ после того, как отказалась от него.
— Ха, если ты ждешь от меня философских рассуждений на эту тему, то их не будет, — Шикамару усмехнулся. — Но знаешь, если все считают тебя собакой и при этом ты лаешь и гоняешь котов, стоит ли слишком много размышлять о том, являешься ли ты собакой в действительности?
— Понизили меня с тигрицы до собаки, Шикамару-сан? — улыбнулась Кенара.
В этот момент дверь распахнулась и на пороге показался Какаши. Он выразительно поднял брови и спросил:
— Ты собираешься заходить или нет? Шикамару, тебя я тоже жду, но позднее.