Сон…
К полудню погода испортилась. Солнце скрылось за низкими свинцовыми тучами, а ветер швырял в лица пригоршни мелкого града. Белые горошины отскакивали от лат, таяли на горячих крупах коней. Холод пробирал до костей. Они ехали по узкой горной тропе вдоль крутого каменистого склона. Редкие корявые сосны, размахивая лапами, гнулись до самой земли. Кони беспокоились. Они храпели, прижимали уши и испуганно шарахались от каждого камня и куста. Соня с трудом сдерживала своего белоснежного Лизимаха, он то почти садился на склон, то вдруг вставал на дыбы, роняя с губ липкую пену. Всадники внимательно озирались по сторонам, опасаясь нападения разбойников или хищников. Хотя в такую погоду можно не бояться засады. Но кони были даже не просто обеспокоены: в их умных глазах светилась безумная паника.
Впереди маленького отряда ехал Агилульф. За ним — Дионео, которого осторожно поддерживал Хайрас, невзирая на сердитые взгляды следовавшего за ними по пятам Куфаронуса. Замыкала процессию Соня, беспокойно вертя головой, припорошенной мелкой ледяной крупой, и дуя на озябшие пальцы. Ее не пугала непогода — в долгих скитаниях ей случалось и замерзать в снегах на горных перевалах, и страдать от жажды в выжженной степи, и спасаться от лесных пожаров. Но сейчас… Где-то рядом бродила опасность. Она лишь выжидала удобного момента, чтобы обрушиться на беспомощную горстку людей.
Далеко позади остался лес. Сейчас лишь горы скалились острыми обломками камней. Девушка порылась в кармане, нашла там несколько сушеных ягод, сунула их за щеку. И тут же испуганно выплюнула: ее глаза, уловили какое-то движение у вершины горы, вдоль которой они пробирались. Она не успела ничего сообразить, но уже кричала изо всех сил, зовя своих спутников. Люди испуганно сбились в кучу, с отчаянием глядя на потоки грязи и камней, стремительно скользившие по склону, сметая на своем пути сосны, как соломинки.
— Назад! Быстро все назад!
Кони понеслись вскачь не разбирая дороги. Соня бросила поводья
Она все равно ничего не могла сделать. Если повезет, то красавец-жеребец спасется сам и спасет ее. Теперь они в руках богов. Как тем заблагорассудится распорядиться их жизнями? Куда перетянет чаша весов?
Гул селя усиливался, приближался. Маленький отряд летел во весь опор, рискуя скатиться в каньон. В дрожащем холодном воздухе происходило что-то непонятное. И вот поток грязи и камней их настиг, увлек вниз по склону на дно ущелья. Соня только успела выдернуть из стремян ноги, чтоб конь не раздавил ее случайно, и заметила, что Хайрас прижал к себе Дионео. Дальше все смешалось. Вязкая каша подхватила девушку, закружила, сдавила грудь, не давая дышать.
Соня мертвой хваткой вцепилась в ствол сломанной сосны. Будь что будет. Она даже не испугалась, когда сосна, налетев на камень, сломалась, как щепка, и грязь накрыла ее с головой. Судьба…
Она задержала дыхание, отдавшись потоку. И вдруг все закончилось. Соня лежала, погребенная под неподвижной грязью. Девушка попыталась выбраться на воздух, но вязкая жижа крепко держала ее в своих ледяных объятиях. Боль раздирала грудь, огнем жгло легкие, она из последних сил сжимала губы, чтоб не захлебнуться.
Чья-то цепкая рука схватила ее за шиворот и сильным рывком извлекла на свет. Соня разлепила глаза и тут же принялась хохотать, глядя на чумазую физиономию ирла Агилульфа. Он сначала опешил, решив что она тронулась умом, но поняв, в чем дело, тоже ткнул ее черным пальцем и схватился за бока. Соня скорее почувствовала, чем увидела, что рядом еще кто-то шевелится. Они с ирлом усердно принялись шарить в грязи, пока не выловили, наконец, задыхавшегося мага. Его глаза метали молнии, но грязная каша, сползавшая с его долговязой фигуры, настолько не соответствовала его образу гордого волшебника, что Соня, как не сдерживалась, осела опять в грязь, захлебываясь уже от смеха.
Успокоившись, они принялись озираться в поисках Хайраса и Дионео, и вскоре действительно увидели их. Друзья брели по пояс в грязи, поддерживая друг друга. Богам не понадобились сегодня их жизни. Они лишь напомнили о своем присутствии. А вот из коней удалось найти лишь могучего Альдобранда. Агилульф обнимал своего жеребца, как лучшего друга, которого считал погибшим, и сиял, как медный кувшин, всеми своими веснушками. Он бы прыгал от радости, потрясая животом, да больно грязь была вязкой. Но посадить на коня пришлось Дионео и Куфаронуса, совсем выбившихся из сил. Хайрас заботливо помог своему юному приятелю забраться на широкую конскую спину, прикрыл его узкие плечи своим плащом, но Дионео не сводил сияющих глаз с Сони…
Девушка фыркнула и отвернулась. Ее не интересовала личная жизнь Хайраса и его сердечные проблемы. Если ему нравится этот заморыш Дионео… Что ж, в конце концов, дело вкуса. Но Дионео-то, похоже, облюбовал ее, Соню. Точнее — Сонниса. Вот дурак! Хорошо еще, что он только глазки строит. Попробовал бы этот мозгляк распустить руки! Ох, какую оплеуху она бы ему влепила! Девушка сейчас была бы рада обвинить его во всех свалившихся несчастьях — так ее раздражала его слащавая физиономия, которую не портили даже грязные разводы. Проклятый маменькин сынок! Извращенец несчастный!
Соня отвернулась, и пока Агилульф усаживал сзади Дионео старого мага, внимательно всматривалась в мрачный пейзаж. Вдруг у корней огромного вывороченного дерева что-то шевельнулось. У Сони тревожно заныло сердце. Она еще не знала, что там найдет, но уже чувствовала, что это причинит ей боль.
У корней лежал Лизимах. Его белая шелковистая шерсть стала грязно-бурой, а в умных глазах светилось почти человеческое страдание. Он жалобно заржал, увидев Соню, и опять с тихим стоном уронил голову на сплетенные корни.
Девушка поняла, что конь уже не встанет: то ли ноги повредил себе, то ли позвоночник… Соня закусила губу. Она никогда не жалела людей — они сами виноваты в своих несчастьях. Но кони… Кони были ее слабостью. И вот сейчас боги поразили ее в самое уязвимое место. Окружающий мир исчез. Остались лишь страдающие глаза несчастного Лизимаха.
Что такое жизнь? Это лишь путь к смерти… Соня медленно вытерла широкое лезвие кинжала о хвою, аккуратно вложила его в ножны, взглянула последний раз в потускневшие глаза. Когда она повернулась к спутникам, на ее застывшем, словно маска, лице не было ни слезинки. Все молчали. Ирл хотел было по-дружески хлопнуть девушку по плечу, выражая таким образом сочувствие, но она отстранилась и побрела прочь, с трудом разгребая ногами густую грязь. Ей хотелось остаться одной, и все это поняли.
Соня пробиралась между вывороченных камней и поверженных деревьев по хлюпающей жиже, и в какой-то момент почувствовала, как шевельнулись волосы на затылке — будто кто-то легко провел рукой. Она замерла. Что-то сейчас произойдет!
Девушка поспешно проверила, все ли ее оружие при ней, и с раздражением подумала, что для одного дня впечатлений слишком много. Как будто кто-то задался целью от них избавиться. Только что-то ему все время мешало…
Но что это? Что за звуки? Будто гора встала на ноги и, громко чавкая грязью, не спеша протискивалась по каньону. Не раздумывая, Соня натянула тетиву и поспешила навстречу. Картина, открывшаяся ей за поворотом, пригвоздила ее к месту: грязь, булькая и вспучиваясь, сама собой собиралась в какую-то бесформенную гору, которая, меняясь не глазах, будто под руками невидимого скульптора, все больше становилась похожа на огромную безобразную обезьяну.
Соня замерла, со страхом наблюдая, как у чудища приоткрылись маленькие подслеповатые глазки, как вытянулись руки, и как оно этими руками неуклюже принялось выдергивать из своего «тела» обломки деревьев.
Потом вдруг закрутило головой — в разные стороны полетели комья грязи. И неуверенно, но упрямо, шаг за шагом, направилось в ту сторону, где ждали Соню ее ни о чем не подозревающие спутники.