Она вдруг испуганно зажала рот ладошкой. Но Хайрас улыбнулся:
— Вот видишь, ты сама поняла, зачем. А откуда… Да, в общем, это уже не секрет: аквилонские соглядатаи давно про это знают.
Соня насторожилась: где-то неподалеку, впереди, слышались какие-то странные звуки. Хайрас продолжал:
— Года четыре назад у нас появился человек, быстро снискавший себе всеобщее уважение и славу. Он мечтает вдохнуть новую жизнь в нашу древнюю землю: объединяет мелкие племена, собирает их под свое знамя, и готовится вести их на завоевание новых земель и городов…
— Что?
— Да-а, он был бы хорошим правителем, он умеет зажечь сердца.— Хайрас уважительно цокнул языком.— Если Богиня изберет его…
— Почему бы и нет, если он такой достойный человек,— заметила Соня и опять прислушалась: звуки были все громче, и все явственнее походили на крики о помощи и звон оружия. О, как ей это было знакомо! Но сейчас она была путником, а не разбойником. Хайрас, по-прежнему ничего не замечая, продолжал:
— За этим молодцом тянется какая-то кровавая тайна. Никто ничего не знает о его семье и откуда он пришел. Но он уже давно собирает отовсюду мастеров по постройке осадных орудий — нельзя же завоевывать города только с луками да копьями!..
Но Соня уже мчалась вперед, нахлестывая своего белоснежного Лизимаха. Хайрас пустился за ней вдогонку.
Они подоспели вовремя: задержись они еще хоть немного, помогать было бы уже некому. Ведь что может сделать один человек против целой шайки разбойников? А пытался оказать сопротивление лишь огромный толстяк, закованный в латы, размахивающий что было сил своим мечом и выкрикивающий зычным басом проклятия. Двое его спутников, высокий сутулый старик с неприветливым лицом и красивый юноша без кровинки в лице, жались к большому камню за его спиной. Соня сразу поняла, что на них рассчитывать не придется, а у ирла уже сочилась кровь из-под забрала: метко брошенный из пращи камень пробил его шлем и рассек бровь, кровь из которой теперь заливала ему глаза, мешая смотреть. Разбойники атаковали его, как свора собак медведя, оглашая лес радостными воплями в предвкушении добычи.
Спасти несчастных путников могло только чудо. Злодеи с вожделением посматривали на сундучки и котомки у ног дрожащего юнца, который, зажмурив глаза, бормотал срывающимся голосом молитвы. Еще напор — и добыча по справедливости достанется сильнейшим!
Соня летела во весь опор. Она успела лишь один раз выстрелить из лука, раздробив затылок одному из нападающих, и через миг уже оказалась в гуще схватки. Ее яростный вопль внес сумятицу в ряды разбойников, чем она и не преминула воспользоваться. Меч сверкнул в воздухе, как молния, и тут же обрушился на головы злодеев. Кровь брызнула ей в лицо, на одежду, но она лишь смеялась, скаля белые зубы. Кони храпели, визжали, сшибались друг с другом, кричали раненые, и эти звуки боя были сладостной музыкой для ушей девушки. Она, привстав на стременах, рубила со всего плеча, рассекая податливые тела, а тут и Хайрас подоспел. Подхватив с земли кем-то брошенную саблю, он поспешил вволю напоить ее кровью. И очень скоро все было кончено: жалкие остатки шайки поспешили убраться восвояси, бросив своих убитых и умирающих дружков. Впрочем, последним Соня не дала долго мучиться: ока быстро прикончила раненых, и после этого принялась тщательно вытирать свой меч пучками сорванной травы.
Юнец так и стоял, зажмурившись, пока старик не шепнул ему что-то. Тогда он приоткрыл глаза, оказавшиеся дивного густо-синего цвета, и с немым восторгом уставился на Соню, которая в это время обменивалась крепким рукопожатием с могучим ирлом:
— В бою ты настоящий лев, доблестный ирл! Я полагаю, что ты легко управился бы с этими разбойниками и без нас!
— Агилульф. Зови меня Агилульф.— Толстяк задорно сверкал подбитым глазом и топорщил усы.— Конечно, я бы управился с этими шакалами, если бы кровь не мешала. Так что не умаляй своей заслуги: я готов биться об заклад, что, если бы не ты, эти негодяи уже перебили бы моих друзей, а меня, как рака в панцире, поджарили бы над костром!
Он радостно захохотал, хлопая себя по ляжкам огромными ладонями. Соня с завистью посмотрела на его блестящие доспехи и нарядный малиновый плащ, и, подмигнув Хайрасу, громко сказала:
— Я безмерно счастлив встретить столь славного ирла и оказать посильную помощь. Я бы не простил себе, если бы позволил стае злобных трусливых соек заклевать гордого орла! Зови меня Соннис…— В мужском дорожном костюме она не боялась, что случайные знакомцы признают в ней девушку, выдавать же себя за юнца было не впервой. Почему ей пришло на ум сделать это именно сейчас, Соня и сама толком не знала — однако внутренний голос твердил, что так будет лучше, а инстинктам своим рыжеволосая искательница приключений привыкла доверять.— А это мой друг — Хайрас.
Она кивнула головой на своего спутника и попыталась слезть с лошади, но боль в раненой ноге заставила ее вскрикнуть. Соня почти упала на землю, и синеглазый юнец в бархатном костюме и богатом меховом плаще тут же кинулся к ней:
— Ах, славный воин, добрый наш спаситель, позволь мне помочь тебе! Давай я обмою и перевяжу твои раны!
Соня бесцеремонно оттолкнула его руки и, чтоб загладить свою грубость, пробормотала, глядя на Агилульфа:
— Глупец всегда отыщет неприятности на свою шею, вот мне и подсунул вчера Нергал волка вместо зайца. Удрать не успел — пришлось кое-как отбиваться… А рану мы уже и обмыли, и перевязали.
Юнец, Крутившийся возле Сони, засмеялся было, но тут его взгляд упал на волчью шкуру, скрывавшую под собой круп коня. Синеглазый красавчик изменился в лице и воскликнул:
— О, Агилульф, неужели здесь встречаются такие чудовища?!
Старик высокомерно проскрипел:
— Не изволь беспокоиться, месьор Дионео. С нашим доблестным ирлом не страшны ни хищники, ни разбойники.
Но красавчик уже чуть не плакал:
— Нет, страшны, страшны! Что он один сможет? Ах, если бы эти благородные господа согласились нас сопровождать!
Он вцепился в Сонин рукав и заискивающе посмотрел ей в лицо, жалко улыбаясь. Соня стиснула зубы. Только этого не хватало! Мало ей этого дикаря, так еще какого-то напыщенного сопляка подсовывают. Нет уж!
— Нет! Нам, наверное, не по пути! У нас важные дела! Мы должны исполнить данный в храме обет… Мы спешим!
Но этот Дионео оказался прилипчивым, как пиявка:
— Что за дела? Что за обет? Скажи, месьор! Сдается мне, что наша встреча не случайна: словно Судьба специально свела нас вместе! О! Если бы это было так! Не оставляй меня! Скажи… Скажи, куда вы направляетесь?
Агилульф смущенно крякнул: ему вдруг стало неловко за своего юного приятеля. И что он вцепился в этого Сонниса?.. Соня, подумав, сказала:
— Мы с другом едем на север Кезанкийских гор…
Дионео радостно кинулся ей на шею:
— В древнее святилище зверобогов, да? Ну, скажи!
— Вообще-то, да…
Чудак захлопал в ладоши:
— Представь себе, и мы тоже!
— Я очень рад.. — Пробормотала Соня, посылая мысленно его к Нергалу. Она точно знала, что вокруг этого выскочки несчастья так и роятся! И вдруг она услышала голос Хайраса:
— Конечно, мы поедем с вами. И веселее в компании, и спокойнее: никто не посмеет к нам сунуться.
Он смотрел во все глаза на Дионео. «Ну вот, еще один ненормальный!» — раздраженно подумала Соня и тут же присела от добродушного тумака.
— Смотри веселее, друг Соннис! Готов биться об заклад, что, поехав с нами, ты не пожалеешь! Ставлю своего коня против твоего.— добавил он с надеждой в голосе.
— Зачем же утруждать молодых господ? — забеспокоился противный старик, сразу ставший Соне симпатичным.— Пусть они едут своей дорогой, а мы…
— Не вмешивайся, достопочтенный Куфаронус! — накинулся на него Дионео.— Эти молодые господа уже согласились нас сопровождать!
Соня поразилась: мальчишка-то, похоже, у них за главного…
Она бросила на землю шкуру волка и расположилась на ней, ни на кого не глядя. И зачем она ввязалась в эту историю? Пусть бы разбойники делали свое дело! Валялись бы эти путнички сейчас в канаве, ни к кому бы не приставали!.. Что есть жизнь? Всего лишь подготовка к смерти. Все, от навозного жука до мыслящего человека,— все обречено рано или поздно умереть. Так стоит ли волноваться по пустякам? Сегодня, или через год… В канаве, или в постели… Не все ли равно? Соня запустила пальцы в густой волчий мех. Каждый наш шаг, каждое движение, когда люди, казалось бы, борются. за жизнь, на самом деле лишь приближает их к смерти. Никто не может избежать своей Судьбы. Глупо даже мечтать об этом. Зато какое это удовольствие — раз за разом ее испытывать, искушать, дразнить и… оставаться живой! И опять скользить по острию ножа, в глубине души веря в свою неуязвимость. Как в детстве, когда все нянины сказки обязательно заканчиваются благополучно.