– Так вот, – тихо сказала мама, – похоже, это равновесие нарушено!
– В смысле, вроде как в экологии?
– Нет. Я имею в виду, что, похоже, материя в самом деле уничтожима.
– Но этого просто не может быть! – отрезал Деннис.
– E = mc², – добавил Сэнди. – Вещество может быть преобразовано в энергию, энергия может быть преобразована в вещество. Либо то, либо другое.
Миссис Мёрри сказала:
– До сих пор закон Эйнштейна еще ни разу не был опровергнут. Но теперь это под вопросом.
– Ничто… пустота… – проговорил Деннис. – Да нет, это невозможно.
– Хотелось бы надеяться.
– И из-за этого-то папа и разъезжает по командировкам?
– Да. Он консультируется с другими учеными. С Шасти из Индии, с Шень Шу из Китая – ну, вы про них знаете.
За окнами внезапно полыхнуло и раздался оглушительный раскат грома. Стекла задребезжали. Дверь кухни распахнулась настежь. Все вздрогнули.
Мег вскочила на ноги:
– Мамочка!..
– Мег, сядь. Ты что, грома никогда не слышала?
– А это точно не этот… космический вопль?
Сэнди затворил дверь.
– Ну конечно нет! – успокоила ее миссис Мёрри. – Те звуки совершенно не слышны для человеческого уха.
Снова полыхнула молния. Прогрохотал гром.
– На самом деле в мире существует всего два прибора, достаточно тонких, чтобы уловить этот звук. Он невероятно высокий. Вполне возможно, что эти звуки раздавались на протяжении миллиардов лет – просто у нас только теперь появились приборы, способные их улавливать.
– А вот птицы способны слышать звуки намного выше нашего нормального диапазона, – заметил Сэнди. – В смысле, ультразвук, которого мы вообще не слышим.
– Нет, птицы этого тоже не слышат.
– Интересно, – сказал Деннис, – а змеи способны слышать такие же высокие звуки, как птицы?
– У змей же ушей нет! – возразил Сэнди.
– Ну и что? Они все равно чувствуют вибрации и звуковые волны. Думаю, Луиза слышит много всего, что недоступно человеческому уху. А что у нас на десерт?
Мег сказала, по-прежнему напряженно:
– Гроза в октябре – это как-то необычно…
– Мег, успокойся, пожалуйста. – Миссис Мёрри принялась убирать со стола. – Если ты дашь себе труд подумать, то вспомнишь, что у нас в любом месяце бывали грозы не по сезону.
– Ну вот почему Мег вечно делает из мухи слона? – сказал Сэнди. – Почему ей из всего надо раздуть вселенскую трагедию? Так что на десерт-то?
– Я не… – возмутилась было Мег, но тут же вздрогнула: по окнам хлестнул ливень.
– В морозилке есть немного мороженого, – сказала миссис Мёрри. – Вы извините, мне было как-то не до десертов.
– Десерт могла бы и Мег приготовить, – сказал Деннис. – Знаешь, Мег, пирожков от тебя никто не ждет, но желе из пакетика даже ты сделать способна!
Чарльз Уоллес перехватил взгляд Мег, и она смолчала. Он снова сунул руку в карман, хотя перо на этот раз доставать не стал, и тайком улыбнулся ей. Наверно, он не переставал думать о своих драконах, но при этом внимательно слушал и разговор, и грозу, слегка склонив голову набок.
– Мама, а этот разрыв в Галактике – он на нашу Солнечную систему как-нибудь влияет?
– А вот это нам всем хотелось бы знать, – ответила миссис Мёрри.
Сэнди раздраженно махнул рукой:
– Для меня это все чересчур сложно! По-моему, банковское дело намного проще.
– А главное, прибыльнее, – добавил Деннис.
Окна дребезжали на ветру. Близнецы смотрели во тьму, на хлещущий ливень.
– Хорошо, что мы так много овощей успели собрать и занести в дом перед ужином!
– Это еще дождь или уже град?
– А оно опасно – это… этот разрыв в небе, или как его там? – нервно спросила Мег.
– Мег, мы ведь на самом деле действительно ничего об этом не знаем. Может быть, это происходило всегда, просто у нас только теперь появились приборы, способные это зарегистрировать.
– Ну да, как фарандолы, – сказал Чарльз Уоллес. – Нам всегда кажется чем-то новым то, что мы только что открыли.
– Так это опасно или нет? – переспросила Мег.
– Мег, мы об этом просто слишком мало знаем. Вот почему твоему папе и его коллегам-физикам так срочно понадобилось встретиться.
– Но это может быть опасным?
– Опасным может быть все, что угодно.
Мег уткнулась в свою тарелку с недоеденным спагетти. Драконы. Разрывы в небе. Луиза и Фортинбрас, встречающие кого-то огромного и непонятного. Чарльз Уоллес, бледный и безучастный… Все это ей очень не нравилось.
– Я помою посуду, – сказала она маме.
Они молча прибрались на кухне. Миссис Мёрри отправила упирающихся близнецов репетировать для школьного оркестра. Деннис играл на флейте – и очень неплохо играл, – а Сэнди аккомпанировал ему на фортепьяно – и у него выходило куда хуже. Однако это были приятные, привычные звуки, и Мег мало-помалу успокоилась. Когда посудомойка загудела, а кастрюльки и сковородки были вычищены до блеска и развешены по своим крючкам, она пошла к себе наверх, в мансарду, делать домашнюю работу. Считалось, что мансарда – личная территория Мег, где ей никто не мешает. Все это было бы здорово, только на самом делей ей то и дело мешали: за стенкой мансарды, в открытой части чердака, близнецы держали свою железную дорогу, там же стоял стол для пинг-понга и валялось все, что внизу было не нужно, а выкинуть было жалко. Хотя мансарда Мег была в дальнем конце чердака, близнецы могли запросто зайти к ней, когда им требовалась помощь в математике. А Чарльз Уоллес всегда без слов знал, когда она не в своей тарелке. Он приходил в мансарду и садился в ногах кровати. Мег была всегда рада Чарльзу Уоллесу, кроме тех случаев, когда она переживала именно из-за него. Вот сейчас ей его видеть не хотелось.