— Помнишь, хорошо они однажды шли, а потом провалились с треском.
— Не говори, — сказал Ник, вспомнив.
Билл привстал, чтобы взять книгу на столе у окна. Она лежала раскрытая, как он ее оставил, выходя из дома. Одной рукой держа стакан, а другой книгу, он снова сел и привалился спиной к креслу Ника.
— Чего читаешь?
— «Ричарда Феверела».
— Я не смог продраться.
— Да ладно, — сказал Билл. — Книжка неплохая, Вимедж.
— А у тебя есть, чего я не читал? — спросил Ник.
— «Лесную любовь»?
— Ну да. Где они каждую ночь ложатся спать и кладут между собой обнаженный меч.
— Но ведь хорошо написано, Вимедж.
— Отлично. Только я не могу понять, чего хорошего в мече. Он ведь все время должен стоять ребром, а если лежит плашмя, можно просто перекатиться сверху, и ничего не мешает.
— Это символ, — сказал Билл.
— Конечно, символ, — сказал Ник, — но пользы от него никакой.
— А читал «Стойкость»?
— Это вещь, — сказал Ник. — Настоящая. Как там его отец изводит всю дорогу. У тебя что-нибудь еще есть Уолпола?
— «Темный лес», — сказал Билл. — Про Россию.
— Откуда он знает про Россию?
— Не знаю. Не поймешь, откуда они что берут. Может, он был там в детстве. Но у него все складно выходит.
— Я бы с ним пообщался, — сказал Ник.
— Я бы с Честертоном пообщался, — сказал Билл.
— Вот его бы сюда, к нам, — сказал Ник. — Мы бы пошли завтра вместе в Вуа на рыбалку.
— Если б он пошел на рыбалку, — сказал Билл.
— Пошел бы, — сказал Ник. — Он-то лучше всех знает, что к чему. Помнишь «Непостоялый двор»?
— Точно, — сказал Ник. — Я думаю, он лучше, чем Уолпол.
— Как человек точно лучше, — сказал Билл. — Но Уолпол лучше как писатель.
— Ну, не знаю, — сказал Ник. — Честертон классик.
— Уолпол тоже классик, — стоял на своем Билл.
— Были б они оба здесь, — сказал Ник, — взяли б на рыбалку обоих.
— Может, напьемся? — сказал Билл.
— Можно, — согласился Ник.
— Отец ничего не скажет, — сказал Билл.
— Уверен? — сказал Ник.
— Знаю, — сказал Билл.
— Я уже чуток напился, — сказал Ник.
— Не напился, — сказал Билл.
Он встал с пола и дотянулся до бутылки виски. Ник подставил стакан. Не отрывая глаз, глядел, как Билл наливает.
Билл налил на полстакана.
— Воды сам добавляй, — сказал он. — Виски у нас еще на один глоток.
— Больше нету? — сказал Ник.
— Полно, но отец не хочет, чтоб я брал непочатые бутылки.
— Разумно.
— Он говорит, через это становятся пьяницами, — пояснил Билл.
— Он прав, — сказал Ник. Это его озадачило. Раньше он как-то не думал об этом. Он привык думать, что пьяницами становятся, когда пьют в одиночку.
— Как он вообще? — вежливо спросил он.
— Да ничего, — сказал Билл. — Срывается иногда.
— Отличный он мужик, — сказал Ник. Он подлил себе воды. Она медленно смешалась с виски. Виски было больше, чем воды.
— Кто б спорил, — сказал Билл.
— И мой тоже ничего, — сказал Ник.
— Ничего — это мало сказать, — сказал Билл.
— Он утверждает, что не выпил ни глотка спиртного за всю жизнь, — сказал Ник, словно речь шла о научном факте.
— Так он врач. А мой художник. В том и разница.
— Он многое упустил, — с грустью сказал Ник.
— Тут не поймешь, — сказал Билл. — В одном выиграешь, в другом потеряешь.
— Он сам говорит, что многое упустил, — признался Ник.
— Ну, и моему тяжело приходилось, — сказал Билл.
— Получается, тож на тож, — сказал Ник.
Они сидели и смотрели в огонь, обдумывая эту незыблемую истину.
— Пойду в сарай, дров принесу, — сказал Ник.
Он заметил, пока смотрел в огонь, что дрова уже почти прогорели. К тому же хотелось показать, что он умеет пить и не забывать о деле. Хотя его отец не берет в рот ни капли, Биллу не удастся его напоить, пока сам тоже не напьется.
— Возьми буковое полено, какое побольше, — сказал Билл. Это тоже была дельная мысль.
Возвращаясь через кухню, Ник по дороге опрокинул со стола кастрюлю. Он положил полено и подобрал кастрюлю. Там отмокали сушеные абрикосы. Он бережно собрал с пола все абрикосы, достал несколько штук из-под плиты и сложил обратно в кастрюлю. Плеснул туда воды из ведра около стола. Он был собой доволен. Он все сделал с толком и по делу.