Жаклин вышла. Портер огляделся — кроме рояля, который отвлекал внимание от деталей, в комнате был еще стеллаж с книгами. Портер встал и подошел ближе. В простенке между книгами была наклеена фотография — Льюин и Жаклин на фоне полуразрушенной крепости. Льюин смотрел в небо и показывал на что-то — птицу или самолет, а Жаклин ласково смотрела на Льюина. Портер дал бы голову на отсечение, что к наркотикам Жаклин пристрастилась после того, как физик ее бросил.
Жаклин вкатила сервировочный столик с двумя большими чашками кофе и тарелкой с сандвичами. Она поставила столик перед креслом, принесла вертящийся стул и села рядом.
Пор rep опустился в кресло, взял в руки чашку и почувствовал, что засыпает. Ночь он не спал, а вчера мотался из Нью-Скопа в Дарлингтон и обратно, на рассвете мчал в Локвуд и сбивал кого-то со следа, гадая — кого именно. Сейчас он подумал, что делал это напрасно. Все равно кому-то стало известно, что он звонил Жаклин и договорился о встрече.
— Я был вчера в Дарлингтоне, — сказал Портер, — слушал выступление Уолтера Льюина. Я в недоумении. Прежде он был другим. Я как-то говорил с ним, писал о нем, это был другой человек.
— Другой, — повторила Жаклин. — Мы познакомились… ну, это неважно… Я влюбилась в него по уши, знаете, как это бывает с девушками, когда им кажется, что явился принц. Я знала, что он женат, и у него взрослый сын, но это не имело значения… Скажите, разве с этим теперь считаются?
— С этим и раньше-то не очень считались, — вздохнул Портер.
— Когда он бросил меня, я… Мне было плохо… Но ведь он был прав. Скажите, если больше не любишь, то… Разве имеет значение, что другой… Разве с этим считаются?
— Уолтер — большой ученый, — осторожно сказал Портер, — и ход его мысли не всегда понятен.
— Вот! Сейчас я тоже так думаю. Правда, не всегда. А раньше мне казалось… Впрочем, это неважно. Вы его видели, да?
— Видел и слышал. Уолтер говорил, что неплохо бы организовать небольшую ядерную войну.
— Не понимаю, — пробормотала Жаклин. — Он не говорил этого, когда мы были вместе… А потом еще умерла Клара… И Рей попал в катастрофу… Я бы не перенесла. Я хотела, чтобы он вернулся ко мне, а он… Вы знаете, что мне сказал Уолт? Все для всех и так кончено. И еще он увидел знак на моем платье и сказал, что… Ну, это неважно.
— Говорите, я слушаю.
— Сказал, что видеть не может этого знака, а ведь это был наш с ним знак, хотя и не совсем наш, но все-таки и наш тоже.
— Какой знак?
— На платье, я же говорю… Я его выбросила… Нет, я собиралась, раз Уолт сказал, но… А, конечно! — Жаклин бросилась из комнаты, и Портер едва не застонал. Ее могли и не компрометировать, в том, что говорила Жаклин, смысла было не больше, чем в болтовне любой женщины, которую бросили. Портер проверил, нормально ли работает видеокамера — сумку он предусмотрительно поставил так, чтобы объектив смотрел в сторону журнального столика.
Жаклин вбежала, неся на вытянутых руках оранжевое вечернее платье из модного лет пять назад политрена.
— Вот, — сказала она, распрямляя перед Портером складки. На левой стороне у плеча был вышит знак: скрещенные стрелы и вопрос.
— И что же это? — спросил Портер.
— Наш с Уолтом талисман.
— Вы сказали, Джекки, что это ваш знак, но и не совсем ваш. Он означает что-то еще?
— Господи, конечно! Тогда было такое движение… Вы репортер и ничего об этом не знаете? Об этом даже в сенате говорили, я сама слышала, я была там с Уолтом. Это было в мае, да… в мае третьего года.
— Погодите, Джекки, об этом потом. Что еще означает этот знак?
Жаклин замолчала, приложила ладонь ко рту, закрыла глаза. Прошла минута, и Портер подумал, что она просто боится сказать лишнее, а слова так и хотят соскользнуть с языка, и у нее нет иного способа молчать, кроме как ждать, пока репортеру не надоест, и он не захочет уйти.
— Простите, — сказала Жаклин неожиданно ясным голосом. — Я вам, наверно, кажусь дурой. Просто… Когда я вспоминаю, мне трудно взять себя в руки. Простите. Я сейчас…
В молчании прошла еще минута. Жаклин открыла глаза, и это был другой взгляд — внимательный и чуть ироничный.
— Я скажу вам, когда Уолт переменился. У меня все ассоциируется с собственными переживаниями, а они вам не интересны. Не возражайте. Так вот… Несколько лет назад Уолт работал в какой-то фирме, проводил исследования, очень важные для будущего. Так он говорил. И у фирмы был этот знак. Сначала я получила по почте анкету с таким знаком. Ответила и отправила обратно. А потом пришел Уолт… Так мы познакомились. Листы с этим знаком он приносил еще много раз. Опросные листы, очень необычные вопросы. Мне было трудно, многое там касалось географии, физики, войны и мира, философии, я спрашивала, зачем мне это, а Уолт отвечал, что очень важно, чтобы такие листы заполнили добросовестно как можно больше людей самых различных профессий. Для чего важно? Для будущего, сказал он, а значит, и для нас двоих.