– Всем стоять! – рявкнул он. – Где–то здесь установлена растяжка.
Вот гнида! И как он догадался? Но он не мог заметить поволоку, даже вблизи я ее видел только под определенным углом.
Тот «красный», который обнаружил растяжку, я прозвал его Умником, встал на четвереньки и принялся, видимо, выискивать проволоку. Тем временем стоящие за ним принялась палить по нам с Остапом. Мы спрятались за стены и лишь изредка стреляли в ответ. По Ягуару не стреляли. Либо не считали его для себя угрозой, либо думали, что он уже мертв, что, в общем–то, было недалеко от истины.
Спустя некоторое время, знакомый мне уже голос возвестил о том, что проволока была найдена:
– Есть, вот она, переступайте.
Пропустив вперед своих «собратьев», этот умник–«красный» переступил через проволоку сам. В очередной раз я выглянул из–за угла и одиночным лишил жизни одного из тех, кто уже перешагнул через растяжку, и снова спрятался в укрытие. Показав Остапу жестами, что пора бы нам уже и убегать, я, было, бросился к эскалаторам, но мой напарник меня остановил. Не понимая, что он задумал, я в нерешительности застыл на месте.
А Остап сделал следующую вещь:
Сначала он достал из кармана крупный такой болт, диаметр которого явно превышал один сантиметр, и кинул его в толпу «красных». Отвлекая тем самым их внимание, он высунулся из своего укрытия, бросил мне: «Закрой уши!» и, прицелившись, выстрелил. К сожалению его словам я не внял и в следующую секунду очень пожалел об этом: мощный удар по барабанным перепонкам заставил меня упасть на пол и орать что было сил от нестерпимой боли. На несколько мгновений я даже ослеп. За мною повалился и сам Остап, так как попросту не имел возможности заткнуть уши, потому что держал в руках автомат.
Взрыв получился на славу. Когда я, наконец, пришел в себя, выглянул из–за укрытия и обнаружил в переходе среди кучи пыли и раскрошенной стены множество трупов. Тротиловая взрывчатка Петра Данилыча сработала отменно.
Насладиться деятельностью растяжки в полной мере я не смог. На меня внезапно прыгнул и навалился всем телом тот самый Умник, который и обнаружил взрывчатку. Странно, что его взрывом не накрыло. Впрочем, сейчас мне было не до размышлений на эту тему, потому что Умник стиснул руками мою шею и стал душить.
Я обхватил его запястья и постарался хотя бы на мгновение ослабить хватку. Но Умник продолжал давить, несмотря на все мои усилия. Неужели меня ждет вот такая малоприятная смерть от удушья?
Оказалось, что нет. Я еще поживу на этом свете. Очнувшийся Остап встал и, увидев душившего меня «красного», ударил того ногой в ухо. Умник отлетел на два метра, а я наконец–то смог нормально дышать, жадно глотая ртом воздух. Остап помог мне подняться на ноги. Я бросил взгляд на поверженного Умника.
А он достаточно силен, хотя по его внешнему виду и не скажешь. Надо же, как бывает!
– Ну что, уходим? – спросил я Остапа.
– Пожалуй. Только надо завершить одно дело.
Какое одно дело ему надо завершить я не знал, а потому просто следил за его действиями. Остап подошел к умнику, похоже, все еще находившемуся без сознания и приставил к его лбу дуло автомата. Добить собирался. Правильно, в общем–то. Этот идиот много дел натворил сегодня, а сколько мог еще натворить, если останется в живых, страшно представить.
Остап уже собирался выжать спусковой крючок, как вдруг произошло то, чего ни я, ни, тем более, мой напарник, никак не ожидали. Умник вдруг очнулся, обхватил цевье остапова автомата ладонью и с силой вырвал у него из рук. Затем ударил его прикладом в пах. Остап завыл от боли и упал на колени, держась за ударенное место, словно это могло помочь справиться с невыносимой болью. А Умник тем временем рывком поднялся на ноги, отбросил автомат в сторону, достал из–за пояса пистолет и в упор выстрелил три раза Остапу в голову. Сомнений быть не могло, мой напарник уже был мертв – после такого не живут.
Все это произошло в считанные мгновения, я даже не смог осознать всего того, что случилось. Теперь умник направил пистолет на меня. У него был свирепый вид, как у дикого зверя, который вот уже который день не может выследить желанную добычу.
– Брось автомат! Живо! – медленно, растягивая каждое слово, произнес умник.
Я даже спорить не стал. Все равно он выстрелит раньше, чем я даже успею поднять оружие в его сторону. Автомат упал на пол, гулко звякнув. Я смотрел на «красного» спокойными глазами, хотя во всем теле я ощущал какой–то дискомфорт, словно в нем бегали тысячи тараканов. Это называлось страх. Мне было страшно. Совсем не так я представлял себе вылазку на «Достоевскую». Не думал я, что из семи человек обратно вернутся только четверо. Вспомнив о том, что команда Петра Данилыча, наверное, все еще ждет, когда мы с Остапом вернемся, я крикнул что было силы:
– БЕГИТЕ!
С последним произнесенным мною звуком раздался выстрел. Я почувствовал неприятное жжение в груди, но совсем не так я себе представлял боль от пулевого ранения. Пуля хоть попала чуть выше сердца, но я почему–то был еще жив. Почему боль такая слабая? Почему я не упал, хотя по идее должен был? И почему из раны у меня не идет кровь?
Я положил ладонь на грудь, и сразу все стало понятным. Весь удар на себя приняла монетка, найденная мною в туннеле между «Ладожской» и «Новочеркасской».
Умник все это время удивленно наблюдал за мной. Он пока видно не мог понять, почему я стою перед ним целый и невредимый, хотя, наверное, должен уже был валяться мертвым в луже собственной крови. Я бы тоже удивился.
Я достал из нагрудного кармана мою спасительницу. Умник, увидев монетку, скривил губы в какую–то страшную гримасу и выстрелил снова. Но на сей раз прозвучал всего лишь щелчок. Что это: осечка или же кончились патроны? Я не стал над этим размышлять, а просто быстро подхватил свой автомат с пола и дал очередь по успевшему мне сегодня изрядно надоесть Умнику. Он зашатался, с ненавистью пристально посмотрел на меня, словно хотел запомнить все черты моего лица, и упал. Упал, чтобы не встать.
Я бросил прощальный взгляд на Ягуара. Невероятно, но факт. Он был все еще жив.
– Беги, Олег! – хрипло сказал он. – Если… набегут еще… «красные»… у меня для них будет… кхе-кхе… сюрприз, – он чуть приподнял руку, в которой зажимал гранату и криво усмехнулся.
– Прощайте, – только и сказал я и бегом стал спускаться по эскалатору навстречу Петру Данилычу и его команде. А где–то далеко за мной раздавались еще шаги.
Глава 4. Дежурство
Возможна ли в жизни радость, когда денно и нощно
приходится размышлять, что тебя ожидает смерть?
(Цицерон)
Я как можно быстрее сбежал по лестнице эскалатора вниз и свернул в туннель, где меня уже давно ждали. Залез на дрезину и крикнул: «Поехали!»
– А где?.. – начал, было, Петр Данилыч, но запнулся – он все понял.
– Остап мертв, – хмуро ответил я, чтобы рассеять все сомнения и приналег на рычаг.
Позади прозвучал звук взрыва. Теперь–то Ягуар точно умер и скорее всего унес с собой жизни несколько «красных».
Всю дорогу, от «Достоевской» до «Ладожской», никто из нас не проронил ни звука. Все были удручены потерей Ягуара и Остапа. И только после смерти последнего я понял, каким он на самом деле был человеком, хотя сперва ошибался в нем. При первой встрече с Остапом я и подумать не мог, что он окажется таким… таким благородным, добрым, смелым, сильным. Правильно говорят: человека определяют его поступки, а первое впечатление о нем очень часто оказывается неверным.
На «Ладожской» нас встречали как героев, но увидев, что вернулись всего лишь пятеро, некоторые тоже сникли. Память погибших мы почтили минутой молчания, после этого Петр Данилыч распустил нас, поблагодарив отдельно каждого за службу.
Да, день сегодня определенно выдался тяжелый. Боже, как я был не прав, наивно полагая, что эта вылазка на «Достоевскую» будет всего лишь забавным безобидным аттракционом. Какой же я был дурак! Почему, прожив в метро две трети своей жизни, я все еще не понял, что жизнь здесь совсем небезопасна? Почему еще не привык к тому, что «красные» – это не добрые дяди, а наши злейшие враги, одержимые мыслью захватить все метро? И отчего мне кажется, что я как какой–то супергерой могу все? Почему?..