Пейн перестал скрывать что-нибудь от секретаря. Он догадался, что секретарь еще раньше знал о винтовках в трюме «Альседо», которые должны быть переданы султану, винтовках, которые помогут подавить мятежного Мохамета Сеха и заставить благодарного султана ответить услугой за услугу. Ружья за залежи угля – так, небольшой обмен любезностями. Всякий раз, когда Пейн начинал переживать из-за положения, в которое его поставили, и поста, на который его назначили, он утешал себя мыслью, что его миссия требует необычайной тонкости и деликатности.
И при этом тут не существовало никакой опасности или риска! Это была самая приятная часть работы – нужно все провести так, чтобы не запятнать фамилию Экстельм. Пейн, с постоянным участием Риджуэя много раз обговаривал этот вопрос с сэром Чарльзом Айвардом. Восемь ящиков с винтовками – не такая уж чрезмерная цена за целое состояние, которое составляют угольные залежи и власть, основанная на обладании ими. Любой корабль, направляющийся на восток в сторону Филиппин, будет останавливаться на Борнео для заправки топливом. Дальновидная задумка Турка принесет ему щедрые плоды. Нужно отдать должное этому старому хорьку, сказал себе Пейн. Рим построили не за один день, но только потому, что там не было Турка Экстельма.
– Закончите этот проклятый транспарант, Риджуэй, – еще раз пробурчал достопочтенный Николас, – и попробуйте напугать нашего доброго друга Лэнира, уважаемого раджу-маду, чтобы он пошевеливался с переводом. Я не хочу, чтобы его высочество обрушился на меня, когда окажется, что мы не можем продемонстрировать золотое приветствие.
Пейн поспешил в покои султана. Проходя по коридорам дворца, он чувствовал неимоверное облегчение. Сегодня он в последний раз имеет дело с султаном или с этим испорченным ребенком Лэниром. Сегодня он еще живет во дворцовых апартаментах, но завтра почтенный тесть великого Джорджа Экстельма будет на борту «Альседо», греясь в лучах собственной славы и радуясь успеху отлично проделанной работы. И, конечно же, там будет Джини. Нельзя забывать об этом! И детишки, он не должен забывать про детишек!
Старик зашлепал по коридору, а Риджуэй с отвращением на лице подобрал с полу транспарант. Трудно было сказать, что разозлило его больше – необходимость выступить в роли швеи или мысли о Лэнире. Раджа-мада нравился Риджуэю не больше, чем Пейну.
Больше того, он не доверял ему ни на йоту. Но сколько он ни старался, ничего, кроме нескольких ловко обставленных взяток, раскопать ему не удалось. Секретарь достопочтенного Николаса пришел к выводу, что у Лэнира своя мощная тайная полиция. В битком набитой шпионами стране это было рискованным предприятием. Риджуэй поднял транспарант и задумался, что же такое может быть на уме у Лэнира Кинлока Айварда.
Лэнир Айвард чувствовал себя как собака, к хвосту которой привязали бенгальские огни. Стоило ему откусить один, как он взрывался у него во рту, а все остальные больно жгли ему кожу. Лэниру хотелось промчаться по султанскому дворцу, завыть, заскулить о пощаде. А потом – ух! – бухнуться в прохладный прудик с лилиями. Лэнир представил себе, как поднимается к поверхности, весь в тине и огромных, с панцирь черепахи, листьях. Вид у него будет не очень величественный, но зато он вынырнет более счастливым человеком.
Проблема, как всегда, была в Махомете Сехе, или Мате Салехе, или какое там у него языческое имя. Но Лэнир твердо знал, что ему следует ждать Огдена Бекмана и прибытия «Альседо» прежде, чем заключать окончательное соглашение с вождем мятежников. У Бекмана найдется ответ на создавшуюся щекотливую ситуацию, говорил себе Лэнир. Он найдет, как повести себя в отношении того «сюрприза», который готовит им султан, и сумеет сказать нужные слова.
Лэнир старался успокоиться, делал глубокие медленные вдохи, вытягивал перед собой руки и смотрел, чтобы они не дрожали. «Скоро тут будет Бекман, – повторял и повторял он себе, – и я свалю всю эту кашу на его опытные плечи. Я влезал в этот маленький заговор вовсе не для того, чтобы самому же и расхлебывать последствия».
Он расхаживал по своим комнатам во дворце. В них стояла жара сильнее, чем в преисподней, но он не мог усидеть на одном месте. Не успев сесть на стул, он тут же пересаживался на другой, третий, четвертый, и так до самых окон, из которых не открывалось никакого вида и откуда несло, как от вазы с перестоявшими хризантемами. Мысли в голове Лэнира вертелись, как колесики в часах с кукушкой.
«Я не собираюсь присутствовать ни при каких «публичных казнях мятежных солдат». Я не собираюсь позволить втянуть себя в этот маленький «спектакль» султана. Совершенно несуразная идея – устроить для американской семьи представление, состоящее из казни мятежников. Уверен, это последнее, что они хотели бы лицезреть. Да еще с использованием винтовок, которые они же сами и предоставили! Винтовок, хранящихся в чреве их судна! Какой-то абсурд. Нет, мне с ним не по дороге, и это мое последнее слово».
Лэнир мерил шагами свои комнаты, ступая по циновкам, как по пропитанной влагой губке. Они хлюпали, скрипели и потрескивали, когда под ними встречало свою судьбу какое-нибудь насекомое. «Вот глупец! – Лэнир имел в виду султана. Это надо же, согласиться на восемь ящиков экстельмовских ружей! Столько же я обещал Сеху, а он всего лишь пират. Перемпак! Ничтожество! Султану следовало потребовать большего. Но что вы хотите? Честно говоря, с ума можно сойти от того, как мало интеллекта у этих людей. Не знаю даже, зачем мы теряем время. Но присутствовать на этих казнях я ни за что не буду, – Лэнир оборвал свой монолог, как будто крикнул эти слова кому-то другому. – Никто не может меня заставить. И я не буду подниматься на холм, чтобы наблюдать, как из экстельмовских винтовок будут вышибать мозги из людей Сеха. А что будет, если Сех узнает, что я там был? В хорошенькую историю попаду я тогда. Заварю такую кашу, что расхлебывать ее будет целая куча дикарей, которая только и ждет этого с ложками наготове.
Я обещал Сеху винтовки, чтобы помочь ему в войне с султаном, а что получается! Этими же винтовками пользуются, чтобы расправиться с захваченными людьми Сеха! Прекрасно, просто великолепно, не правда ли?
И я среди зрителей! С улыбкой от уха до уха и рядом с этим помпезным ослом, султаном! Я этого не сделаю. Я в этом не участвую. Я не поднимусь на холм завтра. Ни за что на свете, даже посулите мне весь чай в Китае. Если я это сделаю, и это дойдет до Сеха, известно, что тогда будет. Для них я стану предателем, и тогда за мою жизнь не дадут и горстки леденцов.
Я не пойду, говорю вам. Абсолютно и категорически отказываюсь».
Лэнир чувствовал, что сходит с ума. Ему хотелось рвать волосы на голове. Он посмотрел на свои ноги, нервно семенящие по полу, и попробовал идти тише. Наступил сначала на пальцы одной ноги, потом стал опускать ступню, пока не коснулся пола пяткой, то же проделал с другой ногой.
– Бекман, – шептал он. – Бекман разберется, что делать. Подожду Бекмана. Не пророню ни слова. Когда султан заговорит, я буду только улыбаться.
Внезапно Лэнир услышал собственный голос и даже подпрыгнул, словно обжегся сказанными им словами. «У дворцовых стен есть уши, – прозвучало в его мозгу предупреждение. – А что, если меня подслушали?»
– Синен! – испуганно вскрикнул Лэнир. – Синен, где ты, куда ты запропастилась? – Не дожидаясь ответа, Лэнир Кинлок Айвард, раджа-мада, выкрикнул приказание: – Отправляйся вниз по реке, Синен. Как только увидишь американский пароход, сейчас же сообщи мне. На пароходе человек по имени мистер Огден Бекман. Он едет специально встретиться со мной. Он едет издалека, и я должен первым встретиться с ним.
Все утро «Альседо» осаждали туземные лодки. Медленные повороты Сунгхай-Саравака опасны в любое время, но сегодня они кишели лодками. Казалось, на реке не оставалось чистой воды. В борта корабля врезались сампаны; стараясь пробиться поближе, сталкивались прау, битком набитые детьми, курами и собаками. На борт то и дело пытались взобраться мальчишки с ножами в зубах; родители поднимали над головами вопящих младенцев, коз, морских черепах, жадно ловящих ртом воздух. Считалось, что можно купить все, что угодно, и о цене всегда можно договориться. И, как правило, в разумных пределах!