Выбрать главу

«Как в поезде, – сказала себе Юджиния, – только спать здесь будем ногами к окну, а не наоборот, и у нас не будет света».

При мысли об этом она улыбнулась.

– В чем дело, моя дорогая, – выдохнула в изнеможении миссис Дюплесси. Ей наконец удалось расстегнуть корсет, верно, не весь, а только наполовину, и ее лицо приобрело цвет свекольного сока, а тщательно уложенная прическа, которая была сделана специально в честь высокого визита, съехала на бок и, уже и без того похожая на комок завитого коричневого мха, напоминала теперь птичье гнездо на телеграфном столбе.

Неожиданно Юджиния почувствовала к ней сострадание. «Была бы моя мать похожа на эту женщину или на меня? Была бы я занята заботами о ней или?.. – Над остальной частью вопроса даже смешно было бы задумываться. – Если бы мы поменялись местами, я бы просто не знала, что мне делать, если бы миссис Дюплесси сказала: «А теперь, дорогая, вы достаточно помучались. С этого момента я все беру на себя. Посидите тихонечко, выпейте чайку, а мы с Прю все устроим. Я не хочу, чтобы вы даже пальцем пошевелили». Картина была настолько соблазнительная, что Юджиния немедленно загрустила.

– Извините, миссис Дюплесси, – постаравшись вложить в свои слова как можно больше тепла, проговорила Юджиния. – Я не расслышала вас. Я мысленно переставляла здесь кровати…

– Я говорила про жару, дорогая, – захныкала миссис Дюплесси, проваливаясь в липкий матрас. Когда она села, над ней поднялось облачко чего-то, пахнущего гнилой капустой, и у миссис Дюплесси был такой вид, будто она принцесса, обнаружившая под своей периной горошину.

– Прямо не знаю, как вы можете мириться с этим… да вы еще одеты во всем… Последуйте моему совету, дорогая, переоденьтесь в ночное, во все легкое… Здесь же только одни мы, женщины, а все мужчины ушли…

Эта речь завершилась жалобным всхлипыванием – миссис Дюплесси впервые после замужества рассталась с мужем и страшно от этого переживала.

– Не понимаю, почему мы, взрослые, не могли остаться на корабле, – добавила миссис Дюплесси. – Детям было бы хорошо и без нас, они же с…

– Потому что я не разлучусь с ними, – вспылила Юджиния. Ей хотелось сказать еще кое-что, но она сдержалась. «Слова, сказанные со злости…» – напомнила она себе. – Нужно помнить, что миссис Дюплесси не имеет в виду ничего плохого, что она сошла на берег только для того, чтобы не оставить меня одну. Она пошла за нами только по доброте сердечной. Если бы она была эгоисткой, то спокойно осталась бы на борту.

Все равно, хныканье миссис Дюплесси начало действовать ей на нервы. «Нам с детьми было бы намного лучше одним, – решила Юджиния. – Мы бы притворились, что разбили лагерь где-нибудь в лесу, читали бы дурацкие рассказы и хохотали. Для нас это сделалось бы приключением, а не испытанием терпения».

– Пойду, взгляну, как там девочки в этой бане, – сказала Юджиния. Освободиться от миссис Дюплесси хотя бы на несколько минут – какое это будет облегчение.

– Но я же останусь тут совершенно одна, – заскулила миссис Дюплесси.

– В соседнем домике Поль с Олив. Направляясь к двери в баню, Юджиния услышала легкое всхлипывание. «Да, вы совершенно правы, – могла бы она сказать, – горничная с пятилетним мальчиком – не очень-то надежная защита», – но какое-то мстительное чувство остановило ее. Что-то заставило ее решить: у меня и без вас достаточно хлопот.

В бане вовсю плескалась вода. По малайской традиции, там не было никаких ванн, о том, чтобы лежать животом вверх в теплой воде, здесь даже и не слышали. Здесь моются, поливая себя из чашки, прикрепленной шнуром к огромному глиняному чану с прохладной водой. Этот метод страшно понравился Джинкс. Сначала она подумала, что нужно забраться в чан высотой в четыре фута и мыться в нем стоя, но одна из султанских жен (Джин догадалась, что в этой стране много королев) показала ей, что нужно делать.

Демонстрация малайской бани сопровождалась отчаянным жестикулированием, и Прю с Лиззи поначалу растерянно смотрели, как еще две королевы (в комнате их было пять) смеялись, прикрыв рот рукой, а потом и они присоединились к компании. Очень скоро все уже знали, что такое малайский душ, и в комнате стало мокро, как в джунглях. Вода струилась повсюду. Пять королев в золототканых саронгах промокли до нитки, до нитки промокла Прю в своем накрахмаленном переднике. Вода капала с потолка, струилась со всех сторон к трем сливным трубам в полу, выплескивалась через края чанов, волнистыми потоками лились по стенам. В дополнение к такому необыкновенному удовольствию из-за одного из огромных чанов выпрыгнула семейка лягушек, и папа-лягушка, мама-лягушка вместе с лягушатами стали мыться со всеми остальными.

Джинкс была совершенно поглощена лягушачьими прыжками, когда открылась дверь и в баню вошла мама.

– Посмотри! – закричала девочка, подпрыгивая, и ее волосы мотались по голой спинке. – У них в бане живут лягушки. Королевы говорят, что они показываются только, когда кто-нибудь приходит мыться. Им тоже нравится душ.

Джинкс даже не посмотрела как следует на мать.

– …Слово «айер» означает воду, – продолжала она. – Так сказали нам королевы. А «нама» значит имя…

– А «апа» значит – что?.. – не утерпела Лиззи.

У Юджинии отлегло от сердца, когда она увидела радостное личико старшей дочери. От раздраженности, казалось, не осталось и следа. «Это потому, что она никак не может решить, кто она – подумала Юджиния. – Она отчасти ребенок, отчасти взрослый человек и одинаково неловко чувствует себя и в том и в другом мире».

– …А если ты хочешь сказать: «Как называется эта вещь? – быстро, чтобы ее не опередила Джинкс, вставила Лиззи, – ты скажешь «Апа нама?»

В другое время Юджиния непременно поправила бы дочь, сказав: «говорят, а не ты скажешь», но Юджиния еще чувствовала себя не очень уверенно с Лиззи. Их столкновение было не обычной ссорой между матерью и дочерью, за ним скрывалось много нерассказанных секретов.

– Похоже, вы здесь прекрасно проводите время, – улыбнулась Юджиния. Она выбрала самую безобидную форму обращения.

– Хочешь увидеть кое-что смешное, мама? Джинкс надоело играть с лягушками, и она решила сделать себя похожей на торт, покрыв мыльной глазурью свое тело, а потом накидать комки пены на потолок.

– Смотри, что будет с королевами, когда я произнесу это слово.

– Римау! – выкрикнула Джинкс. В ответ султанские дамы пискнули, вздрогнули, а потом разразились каким-то дурным смешком. Их реакция была явно наигранной.

– Они так делают каждый раз, – похвасталась Джинкс, наслаждаясь собственной шуткой. – В этой стране нельзя произносить слово «тигр». Это приносит несчастье. Говорят: «Его милость» или «Старый джентльмен». Это тиграм нравится. А если сказать римау, придет тигр и съест тебя!

Дамы снова подскочили, доставив детям огромное удовольствие, и потом начали подталкивать друг друга локтями словно говоря: «Пришла их мать. Нам пора уходить».

После ухода дам в бане стало тихо. Прю принесла турецкие полотенца, которые захватили с яхты, прихватив также халатики, щетки для волос и домашние шлепанцы, и началась подготовка ко сну. Джинкс подставила голову под полотенце, потом под щетку, потом продела руку в рукав, поддерживаемый Прю, и сунула ноги в шлепанцы. Она повторяла обычные движения, проделываемые ею каждый вечер (конечно, без всяких лягушек), и двигалась, как кукла, которую хозяин поворачивает и поворачивает, переодевая.

– Королевы сказали, что завтра нам покажут, как дрессированные обезьянки приносят кокосы, – сообщила Джинкс, когда ей застегнули ворот ночной рубашки. – И рыбку, которая выползает из воды, забирается на деревья и оттуда смотрит на вас.