Турок замолчал и оглядел широкую каменную веранду Линден-Лоджа; он играл в конфиденциальность, но Карл не попался на эту удочку. «Пусть отец сам разыгрывает свою партию. Дай волю, – напомнил себе Карл, – и старик сам себя выдаст». Тесно общаясь с Турком со дня отплытия «Альседо», Карл открыл для себя много любопытного. Самое последнее открытие состояло в том, чтобы держать рот на замке и с умным видом следить за ходом мысли отца. Удивительно, что можно инспирировать поддельной сосредоточенностью. Алчность, себялюбие, ужас оттого, что тебя могут перехитрить, переиграть: Карл пронаблюдал всю гамму отцовских чувств. Он в этом не признавался. Никогда в жизни. Но Карл научился распознавать их симптомы.
В конце концов Турок решил, что можно продолжить нотацию; казалось, что нет ни садовников, ни других лодырей-приспособленцев. Выдача конфиденциальной информации оттянулась еще на несколько секунд:
– Это нефть, мой мальчик, – прошептал Турок. – Нефть вдоль северного побережья Борнео! И когда мы будем полностью контролировать Филиппины, что мы, безусловно, и сделаем, и когда наши корабли уже не будут работать на угле и на паре и – запомни мои слова – они уже навсегда от этого отойдут, да, то кто, ты думаешь, будет тогда управлять миром? Хм? Филиппинцы? Малазийцы? Наши братья – обезьяны с закрученными хвостами?.. – Турок громко гоготнул. – …Нефть! – снова хихикнул он. – Нефть! Вы, недоразвитые молодые идиоты, ничего не видите дальше своего носа! Думаете, жидкое топливо используют лишь для освещения этих чертовых улиц… Масло – для ламп, убеждаете вы сами себя; а уголь – для плавки… для кораблей… для поездов… Лишь бы ни с чем не связываться… Не задавать слишком много вопросов… Так ты мне и поверил! Решил, что я послал полный корабль народу чуть ли не в кругосветное путешествие за углем!.. Отправил в Борнео за грудой угля!.. Да такую кучку породы мы добыли бы на любой старой угольной шахте!.. – Слова прозвучали пародией на язык углекопа, грубой смесью деревенского выговора Уэльса и глубинки Вирджинии.
Карл слушал, не перебивая, с задумчивым видом оглядывая веранду с украшенными резьбой балюстрадами, скамейками с изогнутыми спинками, увитыми плющом колоннами и изысканными фонтанами – то ли украденными, то ли купленными во дворцах по всей Европе. Он внимательно изучал все по очереди, словно прицениваясь, в то время как в голове все шло согласно намеченному плану.
– …Мне жаль тебя, Карл, – продолжал отец. – Тебя и сотни таких же, как ты. Вы никогда не преуспеете. Вам никогда не создать такую империю, как моя, или Моргана, или Вандербильта. Вам не под силу собрать машину из металлолома и основать такую компанию, как в Дирборне.[39]
Это предвидение, мой мальчик. Предвидение! А ты знаешь, во сколько обошелся мистеру Генри Форду запуск его завода? Скромных три тысячи долларов! Сиди и жди, во что это оценится в следующие пятнадцать лет. А ты рассуждаешь о разумном использовании денег…
Турок почувствовал, что начал следить глазами за взглядом сына. На чем бы ни останавливался взгляд Карла, туда же смотрел и старик. Карл разглядывал садовую урну из французского замка, затем обелиск, по общему мнению, египетский; потом пару каменных львов из Китая и, наконец, высеченную из мрамора скамейку с римской виллы. При каждом его взгляде Турок вздрагивал. Если бы он мог приказать своим владениям скрыться с глаз долой, он бы пошел на это, не задумываясь.
– Отправить на Борнео за углем! – упорно повторял Турок уже на повышенных тонах, пытаясь таким образом призвать сына к уважению. – И ты мне поверил! Охотиться за морскими ракушками, чтобы вернуть дам домой! Компания «Морские торговые перевозки» – поставщик морских диковинок! Его «Каури» – это же танкер, мой мальчик. Танкер, а не сухогруз. Танкер, перемещающийся на жидком топливе!.. Весь путь от Борнео до Темзы он проделал на жидком топливе. Десять тысяч миль, мой мальчик. Путешествие в десять тысяч миль – и без всякого угля!.. «Она продает морские ракушки на морском берегу»![40] – радостно воскликнул Турок, на минуту забыв о таинственных побуждениях сына. – …«Она продает морские ракушки»… – повторил Турок.
Казалось, он никогда не произносил ничего более смешного: он задыхался от смеха. Карл слушал, как тот хохочет, недоумевая, доколе ему придется переносить бред старика. Видимо, отец внезапно постарел. Впал в старческий маразм и полон сумасшедшей злобы.
– …Ты и тебе подобные, Карл, вы наплодите таких же недоумков, и все это величие и богатство промотается вырождающимся родом, хилым и зеленым, как заплесневелый сыр! – Старик скорчился от громкого хохота.
Карл слышал хриплые, булькающие звуки, но не повернул головы. Вместо этого он уставился на фонтан с нереидами, резвящимися в волнах, затем перевел взгляд на пару тумб, некогда украшавших ступени Парфенона. «Все прекрасно, – сказал про себя Карл. – Все предопределено. Вот и сама пора – бабье лето – разноцветная гамма золотых, голубых и фиолетово-зеленых красок. Но на смену раннему октябрю придет поздний октябрь, а лето вытеснится зимой. Нельзя остановить неизбежность. И от правды не спрячешься».
«Нефть, – повторил про себя Карл. – За какую еще там скалу, как считает мой уважаемый папочка, я прячусь? Да ему и не снилось, что я мог бы поведать об этом драгоценном товаре. Я бы такого ему порассказывал о международных альянсах, что у старика волосы встали бы дыбом. Я знаю достаточно имен новых вкладчиков, чтобы у него остановилось сердце».
Но Карл не стал ссылаться ни на один из фактов. Когда он наконец заговорил, то это прозвучало весьма благовоспитанно:
– Жидкое топливо. Интересная идея. И от самого Борнео. В самом деле, удивительно.
Затем Карл решил, что самое время вручить телеграмму Бекмана, отправленную из германского протектората в Занзибаре. Очень подходящий момент, решил Карл. Телеграмма Бекмана могла отца просто доконать.
В охотничьем домике, или кетито, в буше, где-то неподалеку от Найроби, любимый внук Турка на цыпочках подошел к окну спальни и прошептал в темноту:
– Да, папа, я встал.
Темный лагерь только начал пробуждаться в предрассветной горячке, и Поль увидел снующих повсюду людей. Огни вспыхивали, как свет средневековых факелов, суетно перемещались, отчего люди выглядели так, словно готовились к битве, словно у ворот уже стоял враг, или же, наоборот, готовились к осаде какой-нибудь чужеземной крепости.
«Большой поход». Охотничья экспедиция! Поль знал, что скоро прибудут грузовик, вьючные животные и повозки. Точно такие же, как те, что доставили их от станции в Найроби, но эти будут больше и лучше. Этот караван растянется на много миль по открытой равнине. Поль слышал, как мистер Палмер и мистер Смайт-Берроуз это описывали: «Чернокожие будут монотонно распевать, а животные радостно ржать и бить копытом». Совсем, как во времена крестовых походов! И он, Поль, впереди!
– Я оделся вчера вечером, – прошептал Поль в дверную перегородку, – так что я не заставлю тебя и всех остальных ждать.
Всех остальных! Поль действительно так сказал! Он собирался быть таким же, как «все остальные», как мистер Дейвис, и мистер Смайт-Берроуз, и мистер Палмер. Он собирался охотиться на зверей совсем как папа! Казалось, что это было так давно (хотя произошло всего-навсего прошлой ночью), когда папа разбудил его, чтобы сказать «да», да, он пойдет в поход; он отправится на «охоту».
Джинкс тоже проснулась (что за ребенок!) и начала хныкать и ныть, что это нечестно. Но папа был тверд.
– На охоту пойдут только мужчины! – сказал он, а потом дал Полю свою офицерскую портупею, пожелал спокойной ночи и вышел из комнаты Поля и его сестры. (Лиззи спала в отдельной комнате, потому что мама сказала, что она почти леди – что весьма устраивало Поля, если бы только Джинкс не вела себя как ребенок и не ревела).
– Ну, тогда поторопись, сынок, – снова позвал Джордж с мокрого от росы балкона. – Нам лучше уйти до того, как проснется мама. Не будем будить спящего зверя. – Джордж хотел было рассмеяться собственной шутке, но это ему не удалось. Он нервно потер сзади шею, недоумевая, что это он раскричался. Похожий на коробку домик с опоясывающим его деревянным балконом напомнил ему об акустике, и вот уж чего ему было совсем не нужно, так это еще одной сцены с Юджинией.
39
Пригород Детройта – один из крупнейших центров автомобильной промышленности США. Здесь находятся правление, заводы и лаборатории компании «Форд».