— Ты не боишься, Алеор? — как-то вечером спросил Кай, когда они ужинали, как и всегда, вчетвером за отдельным столиком в полном дыма, гула и хохота помещении, под завязку набитом наемниками. Глаза ильтонца смеялись, и в них горело любопытство, смешанное с чем-то еще, чем-то таким, чего Рада пока никак не могла понять.
— Чего мне бояться? — хмыкнул в ответ эльф, поглядывая на Кая.
— Что эти ребята разнесут гостиницу как-нибудь вечером, хорошенько надравшись? Или что кто-нибудь из них подпалит ее? Или же, что кто-то может начать задираться к Первопришедшим? — Кай с интересом изучал лицо Алеора. — Ведь тогда, вполне возможно, ты спровоцируешь новую войну между Лонтроном и Речным Домом, и все смерти будут на твоей совести.
— Мой дорогой друг, — Алеор бросил на него странный взгляд, полный ироничного, жестокого веселья, — они все, все до единого, должны мне столько жизней, что и сосчитать невозможно. Если ты помнишь, когда-то я разнес в клочки Гортенберг, камня на камне там не оставив, и избавил их от этой проблемы на долгие столетия вперед. Что же касается нынешней ситуации, то я им жизнь спасаю. — Алеор аккуратно огляделся, подался вперед и очень тихо произнес. — Пока Себан упрямится и играет со мной в кошки-мышки, Эвилид уже вполне могут захватывать контроль над Черным Источником. И как только это случится, Этлан обречен. И виноват в этом буду совсем не я. Так что этот длинномордый мокроголовый придурок, играя со мной в свои игры, ставит под удар не только существование всего зримого мира, но и существование своего горячо любимого Речного Дома. — В голосе его прозвучала тщательно сдерживаемая ярость. — Со мной такие шутки шутить не надо, особенно, когда я занят делом. Мне казалось, что он уже успел уяснить это за те полторы тысячи лет, что мы с ним знакомы. А коли нет, так ему и платить за это.
— Алеор, но ни лонтронцы, ни эльфы в этом не виноваты, — Улыбашка говорила осторожно, глядя на Ренона то ли удивленно, то ли испуганно, будто впервые видела его. — Эта дрязга — между тобой и Себаном, а пострадают-то невинные!
— Не бывает невинных, Улыбашка, — тяжело проговорил Алеор, бросив на нее короткий взгляд и вновь занявшись своей тарелкой. — Одни терпят самодурство своего Владыки, считая себя лучше всех, а его волю — единственной, достойной претворения в жизнь, отчего ставят свой народ под удар войны. Другие — слишком тупы, чтобы понимать, какая участь ждет их в результате их собственного свинства и неуважения к обычаям других. Я лишь столкнул их в одном месте, чтобы они внимательно посмотрели друг другу в глаза и, может быть, что-нибудь поняли. Если они извлекут из этого урок, значит, я даже принес им пользу.
— Имеешь ли ты на это право, Алеор? — Рада нахмурилась, глядя на него. — Ты ведь не бог, чтобы играть их судьбами.
— Я просто сделал так, чтобы вернуть Лиару. — Взгляд эльфа, брошенный на Раду, был холоднее горных снегов. — Все остальное они сделают или не сделают сами. Не мне отвечать за их поступки, не мне платить за их глупость. У меня есть цель, и к этой цели я пойду так, как считаю нужным. В отличие от всего этого сброда, я в состоянии сам расплатиться по счету, когда он мне придет, и не визжать при этом, что со мной поступили несправедливо, или, что мной управляли.
На этом разговор сам собой увял. Только сейчас Рада наконец-то поняла, в какой жесткой ярости находился эльф все это время, и с каким трудом он сдерживал эту ярость, не выпуская ее на волю. Возможно, Первопришедшим действительно очень повезло, что здесь оказались лонтронцы. С ними-то войны они еще могут избежать, а вот с Алеором — вряд ли смогли бы, подумалось ей.
Настал канун Ночи Зимы. Ради этого события наемники даже просохли, сплавали на другой берег реки и умудрились отыскать молоденькую разлапистую сосну, которую и привезли с собой на ладье и установили прямо посреди площади перед гостиницей. Украсить ее особенно было нечем, потому дерево просто обвили нашедшимися у кого-то кусками разноцветной ткани, сладостями и обрывками бумажек. За гостиницей на расчищенном от снега пятачке запалили три громадных костра, подвесив над ними свиные туши, и запах жарящегося мяса поплыл в морозном воздухе под тяжелыми серыми облаками, которыми было затянуто все небо. А праздник разошелся с новой силой.