— Р-ра-д-да… — зубы Лиары стучали так сильно, что Рада не сразу поняла, что она говорит.
— Потерпи, моя родная! — зашептала она, задыхаясь от бега. Ноги горели огнем, грудь жгло, но Рада упрямо ломилась вперед через сугробы, чтобы как можно скорее доставить ее в тепло. — Сейчас! Осталось совсем чуть-чуть, и я согрею тебя!
— Нет!.. — голос Лиары стал сильнее и настойчивее, она завозилась на руках Рады, и та была вынуждена притормозить бег, чтобы не уронить ее в снег. — Нет! П-постой!
— Что? — Рада застыла, глядя в ее изможденное лицо с синими губами. Только глаза и горели на нем, обжигающие глаза, словно два солнца. Невыносимая нежность затопила все существо Рады. Как давно она не видела этих глаз!
— М-меня будут искать, — губы Лиары дрожали, голос срывался, но она изо всех сил пыталась говорить. — Я с-сбежала. Меня не д-должны ви… видеть! Мы должны уехать… как можно с-скорее!
— Кто будет искать? Себан? — Рада ощутила такую лютую ненависть, когда Лиара кивнула, что перед глазами потемнело. — Да я его голыми руками разорву за то, через что тебе пришлось пройти!
— Н-нет! — почти простонала Лиара, изо всех сил сжимая пальцами ее рубашку. — П-пожалуйста! Меня не должны видеть! Как можно скорее, уйдем отсюда!
— Хорошо, зоренька, как скажешь! — Рада вновь поковыляла вперед, прижимая ее, чтобы той было хоть чуть-чуть теплее. — Значит, мы сейчас же уйдем отсюда! Никто тебя не увидит! Никто больше не заберет тебя у меня!
После этих слов хватка Лиары на ее рубашке ослабела, да и сама она как-то расслабилась, успокоилась, хоть ее и продолжало колотить от холода. Рада быстро прикинула в уме, как незаметно пронести ее внутрь гостиницы. Ведь повсюду были эльфы подавалы, и они сразу же углядят, кто у Рады на руках, и все поймут. Оставался черный ход, через который на задний двор, где горели костры, входили и выходили Усмирители. Но все равно нужно было как-то укрыться в толпе, чтобы ее не заметили.
Когда до ближайшего костра оставалось не больше двадцати метров, но его лучи еще не высветили Раду из темноты, она остановилась, чтобы перевести дыхание, мучительно соображая, что делать дальше. Нужно было отвлечь, как-то отвлечь эльфов. Любым способом.
Мимо Рады по снегу ковылял какой-то парень, нетвердой походкой возвращаясь из кустов в сторону костра. Рада приняла решение мгновенно и окликнула его:
— Эй, друг! — наемник притормозил, покачиваясь и щурясь на пьяные глаза в попытке рассмотреть ее. — Да ты! Послушай! — Ты же понимаешь, что ты сейчас делаешь, да? — вкрадчиво спросил внутренний голос, но Рада послала его ко всем бесам бездны мхира. Вмиг пересохшими губами она проговорила: — Я только что слышала, как Гиэлат, содержатель гостиницы, шептался со своим приятелем, что они собираются отравить Алеора за то, что тот привел вас сюда. Мне кажется, с этим нужно что-то сделать. Ты бы сказал ребятам…
— Бхара! — взревел пьяный лонтронец, срываясь с места и ковыляя в сторону гостиницы. — Ах ты бхара проклятая! Мужики! Эти бессмертные гады собрались отравить Алеора!
Его крик услышали не сразу, но услышали. Чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, Рада отступила на несколько шагов назад, в густую тень, до которой не дотягивались языки костра. Один за другим пьяные вусмерть наемники подрывались от костров, вытаскивая оружие и нетвердой походкой направляясь в гостиницу. Пьяный смех и пение сменились дружным ревом, недовольным гулом, который становился все громче, громче. Первые наемники уже ворвались внутрь гостиницы, оттуда послышался резкий вскрик, что-то затрещало, ломаясь.
Прижав к себе Лиару, Рада бросилась в обход здания гостиницы, молясь про себя, чтобы друзья поняли, что происходит, и успели выйти наружу. Лиара на ее руках все еще мелко вздрагивала, но уже не так сильно, как раньше. Ее нужно было вывезти отсюда любой ценой. В чем-то Алеор был прав: Первопришедшие сами навлекли на свою голову несчастья, и Рада сейчас, видя состояние искорки, больше не сомневалась ни в чем.
Второй крик послышался из глубины здания, там глухо грохнуло, словно что-то взорвалось, задрожали стекла. Рада едва успела отскочить, когда что-то круглое с грохотом проломилось в крошеве осколков через разноцветное стекло на втором этаже и с приглушенным криком рухнуло в снег прямо перед ней. Это что-то сразу же вскочило на ноги и оказалось Улыбашкой, как праздничное дерево увешанной тюками.
Глаза у гномихи были огромные, как две плошки, похоже, она моментально протрезвела после того, как поднялся шум. На плечах она держала столько узлов, что любой другой человек на ее месте и разогнуться бы не смог. Судя по всему, это были все их вещи.