– Я рад, что ты приехал, Грегор.
Барон Ордисский невольно покачал головой: в голосе Эстегарда слишком явственно слышались следы болезни. Скис старый друг, скис. Его величество совершил ошибку, даже не ошибку, а вопиющую глупость. Доказавших верность всей своей жизнью бойцов нужно ценить и беречь, а не бросать в каземат по навету, даже не разобравшись. В следующий раз Эстегард Лотарский не помчится в столицу, едва получив известия о мятеже. И любой, кто узнает его историю, подумает: прав Грегор Ордисский, что сидит себе дома, не лезет в столичные дрязги и ограничивает свой долг верноподданного вовремя уплаченными налогами. Сравнение не в пользу… не в пользу короля, усмехнулся Грегор. Если судить по чести, прав Эстегард. Но, боги великие, как же глупо судить по чести в нынешние погрязшие в предательствах времена!
– О чем думаешь? Если меня жалеешь, то незачем.
– Ты все тот же, несгибаемый и занудный, – Грегор нашел в себе силы усмехнуться, и сразу стало легче. В самом деле, не жалеть Эстерагда он сюда приехал! Старому медведю не нужна жалость, зато хорошая компания придется очень даже кстати. – Думаю… Думаю, что я тоже рад, хотя твое состояние не слишком мне нравится. Но это ничего, выкарабкаешься.
– Я постарел. Наверное, слишком постарел. Еще лет пять назад я первым делом потащил бы тебя на охоту, а теперь…
Эстегард отпил глоток из стоящего рядом кубка. Целебное вино, настоянное на травах, душистое, согревающее. Камин, вино, толстый шерстяной плед, а кашель уходит с трудом, и если бы не заботы Сюзин, не исключено, что этот кашель уже свел бы старого барона Лотарского в могилу. Воистину, боги знали, когда вернуть Лотару потерянную дочь.
Грегор покосился на плотно закрытое окно, усмехнулся:
– А теперь мы по-стариковски сидим у огня и вспоминаем былое. Почему бы и нет. В воспоминаниях есть своя прелесть. Пусть молодые воюют с метелью и скачут по сугробам.
– Молодые… – Лотар тяжело вздохнул. – Я слишком тревожусь о сыне.
– Анни справится, ты хорошо его воспитал. А у тебя, чтобы ждать его спокойно, есть дочь… дочери, – Грегор неловко, виновато усмехнулся. – Прости мою оговорку.
– Я и сам еще не привык.
Обметанные болезнью губы Эстегарда тронула нежная, почти робкая улыбка, и Грегор улыбнулся в ответ. Сюзин вызывала в нем странное чувство. Частью собственническое, частью отцовское, немного легкой, не злой насмешки, приправленной затаенным восхищением. Она была красива и сильна, в ней забавно смешались уверенность и застенчивость. Ее хотелось смешить, удивлять, развлекать. Ее просто хотелось. Сюзин была хороша всем, кроме воспитания, ну да что ему за дело до воспитания! Сюзин такая живая, и совсем зря Эстегард пытается воспитать из нее придворную куклу. Поздно – и хвала богам, что поздно.
Эстегард любит ее. Уж наверное, не хочет отдавать за кого попало, а замуж девчонке пора. Но старый друг – это не кто попало.
Правда, та же любовь может помешать Эстегарду принять сватовство, если сама Сюзин окажется против. Но зима – время долгой скуки, зима скудна и на дела, и на развлечения. Барон Грегор Ордисский сумеет вызвать интерес у деревенской девчонки. А от интереса до влюбленности не так уж и далеко.
Правильно он сделал, что приехал именно сейчас, не откладывая.
Мано заглянул в кувшин, одним долгим глотком допил остатки вина. Буркнул:
– Ночка выдалась – врагу не пожелаешь.
Добавил, поглядев на спящего Марти, на дрожащую девчонку, на обхватившего себя руками Рихара:
– Ты, господин, шума пока что не поднимай. Оно конечно, тут и сами боги вроде бы велят бежать в магистрат с жалобой, а только мало ли, с кем парень схлестнулся и чем там дело кончилось. Того гляди, самого в виноватые запишут.
Рихар кивнул:
– Если городского мага зацепил, так они на то городу и платят, чтоб, если что, их сторону держали. Против пришлых-то.
– Вот именно, – Мано с явственным сожалением отставил пустой кувшин, вздохнул. – И ты уж молчи, Аннета. Не для того небось парня спасала, чтоб неосторожным словом загубить.
Девушка торопливо закивала. Наградить бы ее, растерянно подумал Анегард, только с азельдорскими нравами и не сообразишь, как. Будь дело на его земле или хоть в Оверте, не растерялся бы. А тут… Обидишь еще ненароком. Но и молча отпускать нехорошо.
– Спасибо, Анни. Скажи, могу я тебя отблагодарить?