Горело долго. Оседала на снегу черная жирная сажа, порывы ветра то сносили дым в сторону, то прижимали к земле. Люди прикрывали ладонями рты и носы, но не расходились. Наверное, хотели своими глазами увидеть, убедиться, что тот, кто так долго держал их в страхе, теперь в самом деле мертв, прогорел до пепла и костей. И что останки его, еще раз основательно засыпанные солью и серебром, зарыты, как положено, на нехоженом месте, и завалены диким камнем.
Похороны затянулись до ночи. Анегард не удивился бы, затей народ гулянку, но люди тихо разошлись и привычно заперлись. Наверное, не он один ощущал, что давящая тень никуда не делась.
Игмарт тоже был мрачен – мрачней некуда. Дождался, когда разойдутся люди, и сказал с явственно видимым усилием, не поворачивая головы:
– Боюсь один оставаться. Этой ночью чуть не спятил. Думал даже, может, дешевле станет, чтобы ты убил меня сейчас, не дожидаясь…
Чего «не дожидаясь», Анегард спрашивать не стал. Просто пообещал дать в морду, если понадобится срочно приводить идиота в чувство – да хоть прямо сейчас. А потом вспомнил о зельях Сьюз и предложил вместе глянуть, не найдется ли там чего подходящего к случаю. На худой конец, снотворное там точно было.
– Бабушка! Бабуля, ты приехала!
Капитан Гарник смотрел, усмехаясь в усы, как баронская дочка Сюзин кинулась на шею деревенской лекарке.
– Бабулечка, милая, родная, как я скучала! – Сьюз уткнулась в бабку, всхлипнула. – Тошно уже здесь, то нельзя, так не пристало, и отца расстраивать боюсь, и домой хочу…
Гарник сделал вид, что не слышит. Дом молодой баронессы Сюзин – здесь. Вот только босоногая Сьюз из лесного домика, внучка старой Магдалены, никуда не делась, сменив скромный деревенский наряд на парадные платья. Старается вести себя, как подобает, хочет порадовать старого барона, но видно, как ей бывает временами тяжко.
Поначалу, пока Магдалена сидела при старом бароне, отгоняя от него почти неминуемую смерть, девушке было легче. Она оставалась лекаркой – снадобий требовалось много, так что Сьюз дни и ночи напролет крутилась на кухне, вместе с бабкой подбирая травки, перетирая, смешивая, настаивая, отцеживая… Да и барону было не до воспитания чудесно найденной дочери, все силы уходили на борьбу с немощью. Он только иногда останавливал забежавшую с лекарством Сьюз, брал за руку, просил:
– Посиди со мной, Сюзин, дочка.
Тогда она присаживалась на табурет рядом с кроватью, и барон молча глядел ей в лицо. Или рассказывал что-нибудь, то и дело срываясь на кашель и делая длинные паузы – отдышаться.
Потом смерть отступила, немощь – тоже, Магдалена вернулась в деревню, а старый барон вспомнил об отсутствии у дочери должного воспитания.
Сьюз, надо признать, старалась. Не жаловалась. Но временами Гарнику чудилось, что вот-вот девушка сорвется. Решит, что спокойное житье в лесном домике и всеми уважаемая работа знахарки куда как лучше признанного благородного происхождения со всем к нему прилагающимся – красивыми нарядами, подобающим поведением и дочерним послушанием. Хотя наряды ей нравились, а подобающее поведение давалось, кажется, довольно легко.
Как-то Гарник даже спросил – как, мол, настроение, не тоскливо ли. Сьюз только рукой махнула. А после начала расспрашивать за Азельдор да за королевское поручение, да скоро ли Анегарда обратно ждать.
Если и думал Гарник, что девушка ждет не только Анегарда и не только за него волнуется, делиться мыслями с господином не спешил. Сьюз воспитана хоть и в строгости, но самостоятельной, ей и так нелегко привыкнуть к положению запертой в замке благородной девицы. А старый барон с каждым днем все меньше отпускает от себя «чудом найденную» старшую дочь. Даже травы перебирать и сортировать велел не в кухне, как та привыкла, а в его комнате, даже стол рабочий там для нее поставил. Сьюз работает, а старик-отец сидит в кресле у камина, рассказывает семейную историю, объясняет правила поведения. И мгновенно пресекает робкие «хочу бабушку навестить», «в деревню съездить», «с девушками поболтать».
А уж когда «старина Грегор» приехал…
Барона Грегора Ордисского капитан Гарник уважал. Старый друг господина, боевой товарищ, человек, что называется, высокой чести… Вот только вдовец с тремя дочерями – и явно начал подбивать клинья к Сьюз. А старый барон и рад! Нет, понятно, что девушку с таким воспитанием не всякий возьмет, но ведь и ей не всякий нужен! Их Сьюз – не какой-то там лежалый товар, чтобы сбывать с рук и радоваться, что берут!