Анегард вскинулся, хватанул ртом холодный воздух. Из окна удушливо несло горелой плотью. Оборотня жгут… сожгли. Не это ли кошмар навеяло? Смутные обрывки всплывали и таяли. Ужас, отчаяние, ненависть… Нет, не просто кошмар. Дар. Кого-то ты почуял, Лотар. И вышибло-то из видения над рекой, над текучей водой – все верно.
Что ж, одной тварью меньше в землях барона Ордисского.
Анегард встал, прошлепал к столу; выстывший пол холодил ноги даже сквозь ковер. Напился ледяной воды – прямо из кувшина. Сел на постели, завернувшись в меховое одеяло. Одной тварью меньше – но почему тогда, откуда, зачем эта рвущая душу жалость? Вот еще выдумал, барон Лотар, нелюдь жалеть!
Да, выдумал. Однажды твоя жалость уже обернулась во благо. Многим, и тебе самому не в последнюю очередь. В конце концов, Звериная матерь, богиня тварей – и твоя богиня тоже.
Спать больше не хотелось. Да и незачем, криво усмехнулся Анегард. Время к рассвету.
Он все же подремал еще немного – сидя, неловко привалившись к стене. Поднялся с тяжелой, словно мокрыми опилками набитой головой. За завтраком хмуро молчал – впрочем, барон Ордисский тоже не отличался с утра особой любезностью. Хотя простился с гостями тепло, удачи пожелал. Извинился:
– Провожать не стану, уж простите старика. Зачистка – дело тяжелое, устал.
Копыта гулко простучали по мосту; порыв ветра донес все еще отчетливую вонь. Анегард тряхнул головой, отгоняя воспоминание о ночном кошмаре, и отряд свернул на дорогу к Азельдору. Игмарт засвистел что-то немелодичное, да почти тут же и умолк. Тоже, что ль, не выспался?
Проехали по деревне, распугав копошившихся в оброненной соломе кур и собрав урожай любопытных взглядов. За деревней потянулись вскопанные под зиму огороды, щетинистые полоски жнивья. Голова прояснилась, и тут же вспомнился вчерашний разговор. Интересно, Герейн тоже зачисткой занят? Если и впрямь нелюдь прикормил, кого вычищает? Выехали б раньше, успели бы своими глазами глянуть. А теперь только гадать да, быть может, людей расспросить. Первый снег не за горами, а ехать еще – никак не меньше боговорота.
До самой дневки так и тянулось: деревеньки, жнивье да огороды, да мирная, безмятежная тишина. Пообедали в трактире, посмеялись над Рихаром, задразнившим конопатой мелкую хозяйскую дочку: на себя, мол, погляди! Расспросили хозяев. Выслушали долгое восхваление в адрес его милости барона Грегора, чьими заботами зверье, нелюдь, разбойники и прочие неприятности ходят где-то далеко, не мешая жить честным людям. Сторговали задешево гуся, копченый окорок и три краюхи свежего хлеба, приплатив к надрезанной серебрушке новостями. Люди здесь и впрямь жили хорошо.
Часа в три пополудни дорога нырнула в лес, но и здесь было спокойно. Анегард тревоги не чуял, Марти, судя по всему, тоже. Королевский пес учел, видно, вчерашнее, и менестреля из себя не строил. Таким, тихим, его оказалось терпеть куда легче. Анегард даже почти смирился с просьбой Сьюз – «Пригляди там за ним, ладно?» – хотя что сестренка нашла в этой наглой роже, понять не мог. Да и не пытался. Пусть все идет, как идет, а там поглядим.
Закатное солнце ударило в глаза. Золотая дорожка дробилась в текучей воде, плясала мелкой веселой рябью. За рекой, на крутом берегу, видны были глубокие борозды от волколачьих когтей. А над обрывом нависала шапкой темная, нехоженая чаща. Мрачные вековые ели, заповедный коронный лес. Самое место для твари.
Сердце пропустило удар.
– Мано, – позвал он хрипло, – сегодня дальше не идем. На ночь усиленную охрану. Там, – мотнул головой на темный ельник за текучей водой, – не зачищали.
– И чего бы здесь постоялый двор не поставить? – проворчал кто-то из ребят. – Небось бы толк был.
– Дубина, – нахально припечатал Рихар. – Был бы толк – для тех, кто на том берегу крови хочет.
– Можно отойти, – предложил десятник, – там позади вроде неплохая полянка промелькнула. Все не на виду, и защитный круг обвести место будет.
– Давай, – кивнул Анегард. Сейчас он не ощущал ни опасности, ни тревоги. Кто бы ни гулял на том берегу, он пока не заметил возможную добычу. Но повезет ли так ночью?
Выспаться не придется, это точно.
Зачистка – дело, конечно, тяжелое, хлопотное и опасное; но, жалуясь молодому Лотару на усталость, барон Грегор Ордисский изрядно покривил душой. Не так он стар, как кажется соплякам, едва начавшим бриться! Мужчина под сорок лет – еще и воин, и хозяин, и муж хоть куда.