Дэра упрямо шагала навстречу неизвестности. Дождь заливал лицо, потому что капюшон она давно скинула — он мешал, уменьшая угол обзора. Девушка нервно облизывала мокрые губы, да порой стирала со лба вместе с холодными каплями мокрые пряди, норовящие залезть в глаза. До крайника осталось каких-то десяток шагов — целая пропасть, по ее скромному мнению. Дэра остановилась, нужно было подумать, нужно было успокоить сердцебиение. Она глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула, вдохнула, выдохнула. Но сердцу было все равно, оно по-прежнему продолжало считать себя птицей в сетке и отчаянно билось, стремясь на волю. Это было не просто плохо, это было паршиво. Девушка замерла, закрыв глаза.
Вот звонко стучат капли, разбиваясь о ветки деревьев, вот с глухим шлепком погружаются их сестры в собравшиеся на дороге лужи, вот в такт дождю бьется ее сердце и звучит дыхание. Вот неестественно ровно явно не вписываясь в привычную гармонию звуков дышит человек, в чьем теле засел крайник. Дыхание ровное, но хриплое, нездоровое. Какая-то часть ее существа зацепилась за последнюю мысль, начала ее раскручивать. И когда Дэра открыла глаза, на мир через нее смотрела сама стихия. Стихия Жизни. Казалось, что серебряные вертикальные зрачки на фоне сиреневой радужки глаза просто сияют. Крайник тоже заметил изменения, произошедшие с кайораной, и, забившись о сеть с новой силой, взвыл, моля хаос о пощаде.
Она не собиралась отпускать это противное ее сути существо, она вообще не отпускает свою добычу. Несколько стремительных шагов, и она уже внутри ловчей сети, ласково подманивает крайника. Тот жмется к сети, которая причиняет ему боль, но старается быть как можно дальше от нее. Глупое существо. Зачем длить свою агонию, если финал неизбежен? Она медленно, показывая себя во всей красе, подходит, ловит в ужасе застывшее существо за подбородок и накрывает его губы своими. Это не поцелуй, это не ласка и не удар, это другое. Она высасывает из него все до последней капли скверны, забирает демона себе, в себя. И на этом ее долг закончен, пусть теперь та, что призвала ее, разбирается сама.
Дэра очнулась, стоя посреди сети жизни и держа ничего не понимающего парня за подбородок. Красивый. Мельком отметило ее сознание и тут же вернулось к ней самой. Кайорана больше не видела в это человеке крайника. Но куда он мог деться? Догадка, последовавшая следом за этим мысленным вопросом, ей совсем не понравилась. Девушка прислушалась к себе и с ужасом обнаружила, что внутри нее, в районе солнечного сплетения, засело нечто. Оно было жадным и непрерывно тянуло ее силы к себе, уходящие, словно в бездну. Назвать это темным Дэра бы не смогла, это просто было другим, как кричала суть понимающей. Другим настолько, что смертоносно для любого живого существа в Кариане, а раз так, то его жизнь, стоит куда меньше его смерти. Как только убить крайника?
Жизнь и Свет, вспомнила она. Судя по всему, стихия Жизни уже сделала свое дело, осталось только призвать Свет. С этим всегда были проблемы, наследство матери не слишком-то жаждало ей подчиняться. А расслабиться как на грех у нее, конечно, не было никакой возможности. Кажется, парень начал приходить в себя и даже попытался сделать шаг к ней на встречу, Дэра запретила ему двигаться коротким жестом, а сама сосредоточилась на призыве стихии. Чтобы призвать Свет, его сначала нужно найти в себе. Но как это сделать, когда ты вся состоишь из страха, усталости и отвращения? Кайорана сосредоточилась и осторожно потянулась к своим детским воспоминаниям, если Свет не откликнется и на этот кусочек счастья в ее душе, то она пропала, ибо эти воспоминания достанутся крайнику.
Свет, казалось, взорвал ее изнутри. Он, рождаясь где-то в районе сердца, лился через слепо распахнутые глаза, струился с кончиков пальцев, капал с заплетенных в косы волос. А крайник внутри нее бился в агонии, причиняя кайоране невыразимую боль. Боль, которую она не могла даже выкричать из себя, потому что ее в этот момент не было, была лишь стихия. Был лишь Свет.
Когда стихия покинула ее, Дэра бессильно осела в дорожную грязь, не о чем не заботясь — сил не было. Она сняла истончившуюся сеть жизни и махнула рукой в сторону Леса, показывая, что все чисто. Кайораны не спешили к ним приближаться, зато парень развил бурную деятельность. Первым делом поднял ее из грязи на руки, не слушая никаких ее возражений. Впрочем, возражений было не много — сил на них у Дэриссы не было. Незнакомец не очень уверенным шагом, слегка пошатываясь, но отважно неся ее на руках, двинулся в сторону Эйтара. Это становилось забавным. Что же этому молодцу так нужно было в Кленовом лесу, что даже крайник не смог его сбить с пути? Интересно…
А парень ничего так, красивый. Черты лица крупные, но пропорциональные, ровные. Тяжелый подбородок и высокий лоб, прячущийся за мокрой кудрявящейся челкой. Глаза у незнакомца были темно-карие, теплые. В них осторожно пряталась потаенная пока улыбка. Что же он забыл в Эйтаре? Невесту или возлюбленную ищет?
У края Леса, за стеной величественных изумрудных кленов, их уже ждали. Тайкира держала под уздцы двух лошадей, Занва так вообще красовалась верхом. К чему бы это? Сердце вдруг неприятно заныло. Дэра посмотрела в глаза нежданному спасенному и тихо попросила опустить ее на землю. Ноги держали слабо, но показывать это кому-нибудь она не собиралась. Глаза в глаза. Сиреневые против черных. Тайкира первой отвела взгляд, значит, у нее появилось право задать несколько вопросов, прежде, чем их куда-то пошлют.
— Куда?
— К Совету. Они должны удостовериться, что с каждым из вас все нормально, — обвела из взглядом старшая кайорана.
— Зачем Занва?
— Присмотреть, — приятно осклабилась Тайкира.
— Понятно, — кивнула ей Дэра и повернулась к парню, — тебя как звать-то, чудо?
— Явальн, — ответил он на удивление ровным голосом.
— Явальн, — покатала она имя на языке. Ничего приятное. — Нас никто не спрашивает, чего мы хотим и можем. Так что по седлам, а уж все остальное — потом.
— Понял, госпожа, — склонил парень голову с потемневшими от набранной влаги волосами. Интересно, какого они цвета на самом деле? Дэре почему-то думалось, что он скорее беловолос, как кайорана до второй инициации, чем обладатель золотых кудрей.
— Дэрисса, а лучше Дэра. Среди кайоран нет господ и слуг, запомни это накрепко!
— Понял, Дэра, — кивнул он в ответ. И кайорана с самодовольством подумала: "Умный мальчик. Пригодиться!".
Стоило въехать в сам Эйтар, как дождь стал сразу куда милостивей, невольно вызвав у нее улыбку. Здесь был дом, здесь было хорошо. Пусть холодные капли залазят за шиворот, пусть мокрые ветки так и норовят хлестнуть по бокам и лицу, когда они вдруг решили скоротать путь и срезать через кусты. Пусть. Все равно она чувствовала, что дома. Истраченный резерв бойко наполнялся даруемой кленовым лесом силой. Отчего-то на душе было так хорошо, что хотелось смеяться и танцевать. Хотелось любить и быть любимой, хотелось отмерять время этой ночи поцелуями и жаркими сплетениями тел.
— Дэра! Дэра! — позвала ее ехавшая следом Занва.
— Что? — беззаботно улыбаясь, обернулась она на зов.
— Т-твои волосы! — кайорана указала рукой ей на спину.
Дэра перекинула недлинные косы на грудь и едва не закричала от удивления и ужаса. Ее волосы пылали яркими огненными языками. Впрочем, это занятие не вредило ни им, ни одежде кайораны. Как такое могло быть — оставалось загадкой. Дэра провела кончиками пальцев по волосам, и огонь тут же исчез, словно его и не было. Все удивительнее и удивительнее.
Кайорана прислушалась к себе и с удивлением обнаружила, что от нескромных желаний не осталось и следа, словно кто-то выжал из губки все лишнее, что она накопила. Не заставило себя ждать и осознание того, что только что здесь происходило. Она настолько утратила контроль над собой, после встреч со стихиями Жизни и Света, что совсем того нехотя, попала под власть Огня, который тут же отыгрался на ней за безответственность. Хорошо, что с ними ехала Занва, а то кто знает, до чего бы дошло это огненное помешательство?