Саулина так и пожирала глазами это чудесное видение. Давным-давно ей довелось послушать одну сказку, но рассказчик все свое внимание сосредоточил на описании злых героев, а про добрую фею почти ничего не сказал, однако Саулина ее сразу узнала: точно такой она ее себе и представляла.
— Синьора, — низко поклонился дон Джузеппе, — вот эта девочка.
Незнакомка в знак приветствия протянула ей обе руки, и Саулина шарахнулась в сторону, как пугливый жеребенок.
— Все верно: это и есть та маленькая дикарка, которую мне описали, — сказала дама, повернувшись к священнику.
У нее был мелодичный и звонкий голос, она свободно говорила на миланском диалекте.
— Осторожнее, — предупредил ее священник, — никогда не знаешь, что ей в голову взбредет.
— Мне все-таки кажется, что она девочка добрая, хотя и не очень покладистая, — решила незнакомка. — Ты знаешь, что о тебе говорит весь Милан? — обратилась она к Саулине. — Все уже наслышаны о маленькой крестьянке, которая спасла жизнь генералу Бонапарту. Все говорят о тебе.
Саулина смотрела на свои грязные босые ноги. Удивительная получилась пара — дама в розовом наряде и маленькая босоногая оборванка в заплатанных обносках.
— Можно мне вернуться в церковь? — спросила Саулина.
— Я сказала, что о тебе говорит весь Милан, — настойчиво повторила дама.
— А я вас спросила, можно ли мне вернуться в церковь, — тихо отозвалась Саулина.
— Не хочешь побыть со мной? — удивилась дама.
— Хочу, — тихо ответила девочка, — но в церкви мне лучше.
Ей нравилась эта красивая дама, она бы охотно поверила, если бы ей сказали, что незнакомка спустилась с небес. Саулина восхищалась ее каретой, величественным возницей на козлах, великолепными лошадьми, двумя лакеями в изумрудно-зеленых ливреях, обшитых золотым галуном. Но здесь, посреди залитой солнцем церковной паперти, на глазах у чужих людей, Саулина чувствовала себя слишком маленькой и совершенно беспомощной. Ощущение не из приятных.
Жители деревни следили за ними издалека, но никто не решался приблизиться.
— Ты совсем не хочешь меня послушать? — дама наклонилась к ней и погладила по голове.
Саулина состроила неописуемую гримасу и вновь уставилась на свои босые ноги.
— Она очень застенчива, — извинился за нее священник, радуясь возможности истолковать странное поведение бродяжки как знак смирения.
— Ты меня стесняешься? — спросила дама.
Саулина кивнула.
— Хочешь знать, как меня зовут?
— Если вам угодно, — сказала Саулина без особого интереса.
— Меня зовут Джузеппина Грассини.
— А я Виола Саулина из Корте-Реджины, — одним духом отбарабанила Саулина.
Гостья разразилась звонким смехом, окатившим Саулину подобно прохладной и чистой ключевой воде. Священник усмотрел в этом откровенном взрыве веселья признаки греховного сластолюбия.
— Я певица, — продолжала Джузеппина Грассини.
— Я тоже умею петь, — сказала Саулина. — Я пою у реки или в лесу, когда я одна.
— Пение — мое ремесло, — объяснила дама, уже не сомневаясь, что сумела завоевать внимание своей маленькой собеседницы. — Я пою в театре «Ла Скала» в Милане. Это великий театр. Самый прекрасный на свете.
Саулина перевела взгляд с Джузеппины Грассини на священника и обратно.
— Что такое театр? — спросила она.
Любопытство и робость боролись в ее душе, но желание знать, как всегда, одержало верх.
— Ты поедешь со мной, — прошептала певица на ухо маленькой крестьянке, — и я все тебе расскажу. Я тоже, — добавила она, внезапно погрустнев, — прежде чем стать певицей, была бедной девочкой вроде тебя. И тоже всего боялась, но мне очень хотелось побольше узнать о мире. Видишь, я перестала бояться.
— Такие девочки, как я, рождаются только в Корте-Реджине, — с величайшей убежденностью изрекла Саулина.
— Совсем не обязательно. Я, например, родилась в селении Сан-Челсо на берегу Навильо. Это недалеко от Милана.
— А как поют в театре?
— Хочешь, я спою тебе песенку?
Саулина навострила уши.
— Да, очень.
Джузеппина Грассини взяла ее за руку и подвела к гранитной скамье, врытой в землю у самой церкви. Они вместе уселись, и певица запела. Ее нежный, необыкновенно чистый голос лился свободно, безо всякого усилия.
Саулина была в восторге, священник же, убедившись, что оправдались его наихудшие подозрения, гневно обрушился на прихожан, осмелившихся слушать легкомысленную мелодию, и потребовал, чтобы они удалились от греха и не вводили себя в искушение.
— Прочь! Прочь! — шипел он, размахивая руками, словно огородное пугало на ветру. — Господи, ты видишь, что мне приходится терпеть по милости этих безбожных французов?
— Очень красивая песенка, — похвалила певицу Саулина. — И вы так красиво поете! Никогда ничего прекраснее не слышала!
— Это старинная песня. Ей больше ста лет.
— Я тоже знаю одну песню, — отважилась признаться Саулина.
— Спой, я тоже хочу ее выучить.
Саулина не заставила просить себя дважды и, облизнув губы розовым язычком, запела:
Певица улыбнулась, наклонилась к ней и подхватила мелодию. Они спели всю песню до конца на два голоса. Саулина захлопала в ладоши от радости, а священник, укрыв свою паству от греха, продолжал потеть на солнцепеке, утираясь платком в бело-голубую клетку и спрашивая себя, какие еще неприятности припасла для него маленькая бродяжка. Поди ж ты, певица из «Ла Скала» прикатила сюда драть горло с этой оборванкой!
— А знаешь, я почти совсем забыла эту считалочку! — сказала Джузеппина. — Ей больше тысячи лет. А у тебя верный голосок… — Теперь она могла задать тот самый вопрос, который приберегала до этой минуты. — Хочешь поехать со мной в Милан?
— В Милан с вами? — вмешался дон Джузеппе и тотчас же пожалел о своей несдержанности, потому что с этими господами всегда надо было держать ухо востро.
Певица не удостоила его вниманием.
— Хочешь переехать в мой дом? — спросила она Саулину.
— Не знаю… — растерялась Саулина. Мысль об отъезде из селения никогда не приходила ей в голову. Город, как ей казалось, был дальше, чем звезды, потому что звезды она по крайней мере могла видеть. Но она не сказала ни да ни нет. — Надо спросить отца, — прошептала она.
— Ну, с твоим отцом я сама поговорю.
— А что я буду делать в вашем доме? — вдруг спохватилась Саулина. Ответы давались ей с трудом, зато она была большая мастерица задавать вопросы.
— О, мы найдем чем заняться, — заверила ее Джузеппина. — Я научила бы тебя новым песням.
— Но почему именно меня? — недоверчиво спросила Саулина.
— Потому что ты напоминаешь мне одну девочку.
Недоверие во взгляде Саулины сменилось подозрением и ревностью.
— Какую девочку?
Облако печали затуманило прелестное лицо певицы.
— Ту девочку, какой была я сама когда-то.
— Не может быть, чтобы я была похожа на вас, — сурово отрезала Саулина.
— Почему ты так думаешь? — удивилась Джузеппина.
— Когда я вырасту, у меня будет такое же лицо, как у моей мамы.
Джузеппину растрогала до слез неумолимая логика девочки.
— Это совсем не обязательно, моя дорогая, — сказала она ласково, чувствуя, что предстоит долгий разговор, к которому надо подступать постепенно.
— Мне бы хотелось поехать с вами, — продолжала Саулина, — но я не могу.