«Я бы и сам был рад, если бы Джон не промахнулся! Мне правда очень больно, и вы ничем не поможете!» – подумал Александер.
Прежде чем стать монахом и теологом, Дэниел О’Ши посещал лекции в Дублинском университете и, судя по манерам, происходил из зажиточной семьи, занимавшей высокое положение в обществе. Он владел французским, итальянским и латынью и свободно говорил на разных диалектах своей страны. Однако Александера больше всего интересовали его познания в области кельтского декоративного искусства и символики, нашедшей свое отображение в сложных, но прекрасных орнаментах.
– …Смотри, вот эти спирали символизируют эволюцию. Мы часто находим их на старинных камнях и крестах. Кельты подчиняли свои нравы и обычаи природным циклам, жили в согласии со стихиями – водой, землей, небом… Эта триада составляет круг, который вращается непрерывно и бесконечно. Все элементы нашего мира пребывают в совершенной гармонии друг с другом и с нами, людьми. У воды, у каждого камня, животного и дерева есть душа, и эти души связаны друг с другом теснейшими узами. Но мы, люди, – единственные, кто способен это понять. Поэтому наш долг – применить это знание на практике и сохранить связи, которые образуют цикл. Раньше этим знанием обладали мудрецы-друиды и барды, а сегодня… Теперь, мой мальчик, настали другие времена. Каждый идет к мудрости своим путем, и каждому из нас приходится отстаивать свое право на жизнь. Сегодня все руководствуются правилом «Каждый – за себя!», поэтому наши древние традиции умирают.
Он нахмурился, помолчал немного и, смахнув с лица жидкие седые пряди, продолжил:
– Знаешь, почему древние воины были такими отважными? Они верили в вечную жизнь. Существует несколько миров – наш мир, подземный мир (его еще называют миром фей) и потусторонний мир. В процессе нашего развития мы переходим из одного мира в другой. Воин-кельт не страшился смерти. Впрочем, ты наверняка уже знаешь об этом, да? – спросил О’Ши и подмигнул. – Смерть – это всего лишь ритуал, посредством которого душа переходит на другой, более высокий уровень. Искусство наших предков основывается на очень сложной философии, Аласдар Ду[18]. А философия – это совокупность знаний, которые человек накопил и которыми пользуется. Очень важно ее сохранить… Бытует мнение, что мы, кельты, – примитивный народ, воинственный и кровожадный. Люди ничего не смыслят в кельтской философии, они привыкли смотреть на нас сквозь призму упрощенного представления, которое составили о кельтах в свое время римские и греческие мыслители.
– Но ведь кельты были язычниками?
– И что это меняет? У них было свое ви́дение мира, на основе которого они строили свою цивилизацию. Неужели ты полагаешь, что «добрые христиане», убивавшие неверных во время крестовых походов, больше заслуживают оправдания, чем воины-кельты, только потому, что они совершали свои преступления во славу нашего бога?
– Из-за этого вам пришлось уехать из Ирландии, да? Я хотел сказать… потому что вы – францисканец и интересуетесь кельтами и языческими верованиями?
Ирландец усмехнулся. Очевидно, слова мальчика его позабавили.
– Отчасти. Но главная причина в том, что я неисправимый последователь Эпикура. «Carpe diem!»[19] – как писал Гораций. Я, мой мальчик, подвержен всем человеческим слабостям. Конечно, искусство Латены[20] увлекало и увлекает меня, и, думаю, именно это увлечение подтолкнуло меня к принятию монашества. Но я такой же, как остальные люди… Я ем, пью и… у меня есть другие потребности. Та, что меня погубила, звалась Брендой.
Погрузившись в воспоминания, старик с особой нежностью повторил это имя.
– Jam dulcis amica venito quam sicut cor meum diligo. Intra in cubiculum meum ornementis cuntis onustum…[21] Какие чудесные стихи! Я читал их ей во время нашей последней встречи… Словом, Бренда была для меня божественным виде́нием, источником вдохновения. Все ангелы, которых я рисовал, походили на нее. Ах, мой мальчик, женщина – это источник жизни, она замыкает круг вечного цикла. Она – плодородие, любовь и красота. Она – муза и храм, алтарь, на который мы возлагаем свои жертвоприношения! Всегда помни это, Аласдар! Женщина – это рука, исцеляющая сердце, но она может стать и ножом, который заставит его кровоточить.
– Вы говорите так, как если бы вы… Но ведь вы же… – промямлил удивленный Александер.
– Аббат, да? Что ж, я священник, это верно. Но посмотри, я же не слепой, верно? – спросил он, указывая на свои глаза. – И я сделан не из камня, – продолжил старик, ущипнув себя за здоровую ногу. – Родители Бренды узнали о нашей связи и услали ее к родственникам в Килдар. Во избежание скандала мне пришлось тайком покинуть братство. Свою любимую я больше не видел…
21
«Приди, нежная подруга, ты дорога мне так же, как и мое сердце. Приди же, нежная подруга, в мою опочивальню, которую я украсил для тебя…» (