– Я уже говорил тебе, что при желании можно научиться почти всему в этом мире. А еще хорошо бы помнить, что у всех есть слабые стороны, даже у таких героев, как Кухулин. Он погиб, пронзенный копьем, в битве с армией королевы Меб. Так захотела фея Морриган, любовь которой Кухулин в свое время отверг. В момент смерти она села ему на плечо, и враги Кухулина отрубили ему голову и выпили его кровь. В то время был такой обычай – пить кровь поверженного противника, чтобы его силы перешли к тебе. Долго Ольстер[25] оплакивал его…
– Моя бабушка была родом из Ольстера! – с гордостью заявил Александер.
– Неужели? Я знал, мой мальчик, знал, что в твоих жилах течет и ирландская кровь! Откуда она была родом?
– Из Белфаста.
– Bе́al Feist…[26]
– Дед рассказывал, что в молодости ее называли Badb Dubh.
– Черная ворона? В кельтской мифологии это один из ликов богини войны Морриган, которая в сражении внушает воинам мужество или страх. Выходит, ты, Аласдар Ду, у нас внук ирландской богини?
И оба рассмеялись. Усталый О’Ши прилег на землю. Белобородый старец, он куда больше походил на друида, чем на католического монаха-расстригу. Подумав, что его друг уснул, Александер устроился рядом, чтобы поделиться с ним теплом своего тела. Осипшим от боли голосом священник проговорил:
– Знаешь, малыш, в каждом мифе есть частичка правды. Сотни поколений рассказчиков из уст в уста передают историю своего народа, добавляя к ней детали, которые, на их взгляд, могут ее приукрасить и помочь ей запечатлеться в умах слушателей. Чудовища, боги – существовали ли они в реальности? Конечно же, да! И у тебя, Аласдар, есть свои чудища – то, чего ты боишься. И ты почитаешь своих собственных богов, то есть свои идеалы. О таких вещах легче рассказывать, если облечь их в форму, которая передает те чувства, которые они нам внушают, правда же? Вспомни, как бард рассказывает о деяниях героев своего клана. Кухулин был человек из плоти и крови, смертный, как мы с тобой. Но легенды говорят, что в бою он превращался в страшное чудище, жаждущее крови. Его волосы вставали дыбом, рот становился таким широким, что в него могла поместиться голова человека, один глаз уходил в череп, а второй, наоборот, вылезал из орбиты и становился красным. Выразительная картинка, правда? Это не что иное, как аллегорическое изображение воинственной ярости. Тебе самому довелось испытать это чувство там, на Драммоси-Мур.
Александер озадаченно воззрился на старшего товарища.
– Но я ничего особенного там не сделал, – пробормотал он, краснея.
– Это неправда. Ты сделал намного больше, чем думаешь. Ты бросил вызов своим страхам – этим чудовищам, которые пожирали тебя изнутри. Так же, как Кухулин, ты бросился на помощь своим богам – своему отцу, клану, родине. Согласен, результат получился не тот, на который ты рассчитывал. Но к намеченной цели можно идти разными путями, и однажды ты найдешь свой. Не забывай только, что все мы люди, а значит, несовершенны. И не всесильны. Каждый из нас должен научиться извлекать как можно больше пользы из своих достоинств и недостатков. Тебе, Александер, тоже придется принять свои слабости. Для кельтов это было в порядке вещей. Настоящими недостатками они считали трусость, безволие и плохие поступки. Но в этом тебя невозможно обвинить, мой мальчик.
– Но я нарушил… Из-за меня отец…
– И у Кухулина были слабости. Он был, как и мы, человеком… Сказал ведь великий Сенека: «Errare humanum est»[27]. Воинственная ярость заставляла его совершать поступки, за которые ему потом дорого приходилось платить. Ты же помнишь, что однажды в кровавой схватке он убил своего сына Конлайха, приняв его за врага? А убийство Фердиада, друга детства, с которым они вместе учились владеть оружием? Язвительные речи королевы Медб, с которой они были врагами, заставили его сразиться с Фердиадом (тот в это время служил Медб) и, к своему горю, убить его. Люди же, несмотря ни на что, превозносили Кухулина до небес. Нельзя сворачивать с пути добра, Аласдар, только, к несчастью, он часто бывает извилистым и тернистым. Кухулин был хранителем своего народа – почетный удел, и он по мере сил старался быть достойным его. Мой мальчик, скоро ты отсюда выйдешь и вернешься домой, к родне. Они все поймут и простят проступок, который ты сам себе простить не можешь!
Его проступок? Но который? То, что он ослушался приказа на поле битвы? Или тот, что не дает ему спать спокойно на протяжении вот уже трех лет? И Джон все знает… наверняка знает его ужасную тайну! Иначе зачем бы ему делать то, что он сделал там, на Драммоси-Мур? А теперь наверняка он всем рассказал… Родные не захотят его, Аласдара, видеть. Они от него отрекутся. Дважды он не подчинился отцу, дважды по его вине погибли родные люди… А может, все повторилось и в третий раз, на Драммоси-Мур?