Вздохнув, она стерла с его щек и шеи остатки мыльной пены и улыбнулась.
– Я управилась! На стене, у двери, есть зеркало.
При виде своего отражения он испытал шок. Из зеркала на него смотрел незнакомый юноша с черными волосами и глубоко запавшими блеклыми глазами. Широкие скулы сильно выступали на лице, своеобразного рисунка губы показались ему более крупными, чем он привык их видеть. Куда девался мальчуган, покинувший долину Гленко год назад? «Умер в той ужасной тюрьме!» – мысленно ответил он себе.
Словно желая удостовериться, что это не сон, Александер провел рукой, на которой непривычно четко вырисовывались вены, по подбородку и шее. Адамово яблоко увеличилось в размере и походило на спрятанное на худой шее под кожей яйцо. Вырос… Он вырос и стал мужчиной!
– Что скажешь?
Александер повернулся к девушке, которая смотрела на него с нескрываемым удовольствием. Чувствуя, что краснеет до корней волос, он опустил глаза. Штаны и рубашка были ему велики, и из широких штанин и рукавов комично торчали его худые ноги и руки. Девушка сказала, что это одежда слуги. «Вряд ли он, бедняжка, вернется когда-нибудь за своими вещами…»
– Так намного лучше! – с довольным видом заключила она.
Вооружившись щеткой, она отделила от спутанной шевелюры прядь и стала ее расправлять.
– Остается только тебя причесать, и ты станешь красавчиком не хуже самого принца!
– Ай!
Выбора у него не было – оставалось только подставить голову и позволить девице делать все, что ей заблагорассудится. И все же прикосновения ее пальцев, перебиравших волосы и легонько массировавших кожу, были очень приятны. Закрыв глаза и позволив ей ласкать себя, он впервые за много-много месяцев ощутил настоящее удовольствие.
Зима в Хайленде выдалась морозная, но Александер даже не думал жаловаться. В горах он бы наверняка умер от холода и голода. Миссис Фрейзер согласилась приютить его при условии, что он станет зарабатывать себе пропитание работой, которую раньше выполнял погибший слуга. Еды в городе было мало, и стоила она очень дорого, поэтому мало кто думал о благотворительности, когда самому не всегда удавалось наесться досыта. Хозяйка производила впечатление женщины резкой и несговорчивой, но Александер был уверен, что сердце у нее доброе. Он ни разу не дал ей повода пожалеть о своем милосердии, хотя временами уставал до полусмерти.
Пришла весна. Теплый воздух с моря растопил остатки снега, скотина вернулась на пастбища и лакомилась свежей зеленой травой. Песни Конни вплетались в пение птиц. Она работала и пела все дни напролет. Александеру нравилось ее слушать – голос у девушки был очень красивый. Пение отвлекало его от мрачных мыслей, которые одолевали его во время работы.
О’Ши советовал ему вернуться в Гленко, и эта мысль преследовала его неотступно. Он надеялся, что отец все-таки не погиб, но встречаться с братьями было по-прежнему страшно. Ему ведь придется оправдывать свое непростительное поведение… И его непременно осудят, возможно, даже прогонят из клана. А что касается Джона…
О том ужасном дне у него сохранились лишь обрывки воспоминаний. Восстановить хронологию событий никак не удавалось. Похоже, его сознание не желало выстраивать факты в надлежащем порядке.
Сидя на перевернутой тачке, он думал о своем и механически обстругивал кусок дерева перочинным ножом, который подарила ему миссис Фрейзер. Когда пришло время оценить работу, он окинул взглядом грубо вырезанные завитки и поморщился. Узору недоставало гармонии, голова цапли выглядела слишком грубой. Но времени доделать рисунок не было, поэтому Александер сунул деревяшку вместе с ножиком в карман и спрыгнул с тачки. Приземлился он точно в свежую кучу лошадиного навоза, поскользнулся и едва не упал – чудом удалось ухватиться за висящую на стене перед пустым стойлом уздечку.
– Тысяча чертей! – выругался он сквозь зубы и принялся вытирать подметки о солому.
– Лучше и не скажешь!
В конюшне прозвучал хрустальный смех, и он повернулся на звук. Конни смотрела на него и улыбалась своей солнечной улыбкой. Он до того увлекся работой, что даже не заметил, как она перестала петь. Интересно, и долго она за ним подсматривала?
– Не слишком ты себя утруждаешь сегодня, да, Аласдар?
– Как раз собирался заняться делом, – краснея, буркнул он в ответ.
Она медленно подошла и положила руку ему на плечо. Прикосновение было ласковым, приятным.