Я нарядился в плащ и тут же почувствовал себя полным идиотом, тоже мне, джедай! Правда, торчащие из-под полы плаща белые кроссовки меня порадовали. Захар, оглядев мой наряд, только хмыкнул и натянул капюшон себе на голову.
— Пошли.
Я тоже попытался спрятаться в необъятном капюшоне, но он поймал меня за руку.
— Оставь, твое лицо должны видеть.
Я послушался. Мне, честно говоря, уже порядком надоело действовать со свободой овечки. Но что мне было делать? Орать, что я сам себе голова и остаться со способностью разбивать лампочки? Ладно бы я их создавал, можно было бы открыть магазин, а так…
Я последовал за Захаром, и мы вошли в большую, словно бесконечную комнату. Казалось, мрак был материальным. Я даже замедлил шаг.
— Не отставай, — тут же произнес мой проводник голосом, внезапно упавшим до шепота.
Мы прошли еще несколько шагов. Захар остановился, а я в темноте наскочил на него.
— Ти-ш-ше, — прошипел он. — Портишь торжественность момента.
— Прости…
Захар шагнул в сторону, и я увидел прямо перед собой треугольный столик, у двух вершин сидели двое в плащах, капюшоны которых прикрывали лица. В руках таинственные фигуры держали по свече, горевших необычно красным цветом; над третьей вершиной стола прямо в воздухе висела еще одна свеча.
— Стой здесь, — прошептал Захар и занял место у третьей вершины, взял в руку парящую свечку.
Повисла тягучая и, надо сказать, неприятная тишина. Мне почему-то захотелось сбежать отсюда. Но я задушил это желание в зародыше. Любопытство было сильнее инстинкта самосохранения, который визжал, срываясь на хрип: «Беги отсюда! Скорее уноси ноги, пока не поздно!» Но я знал, что уже поздно. Я поверил в магию и, более того, неудачно, но использовал ее. Обратной дороги не было. В тот момент я понял, что сошел с протоптанной дороги миллионов и пошел по тропе меньшинства. И пока мне было до жути интересно.
— Так вот ты какой, внук Егора, — произнес один из незнакомых мне магов, и по его голосу я понял, что он старше Захара. Но его слова меня задели. Как личность меня здесь явно не рассматривали, а только как внука великого Ветра. Я всю жизнь люблю сам недооценивать себя, но, когда меня недооценивают другие, я начинаю злиться и хамить. Что я и сделал.
— А вы чей внук? — обидевшись, поинтересовался я.
Старик издал непонятный звук, и я не понял, то ли он злится, то ли хохочет.
— Ты с моим дедом не знаком, — сказал он, и я понял, что маг смеялся, смеялся надо мной.
Я почувствовал, что по-хорошему мне бы стоило замолчать и как минимум попросить прощения. Но то, что я его младше, еще не означало, что я пустое место.
— Раз я не знаком с вашим дедом, — выпалил я, — не могли бы и вы не сравнивать меня с моим?
— Он может, — вмешался второй. — И я, и другие, но вопрос в том, что ты сделал такого, чтобы заговорить о тебе отдельно.
— А разве того, что я родился недостаточно? — искренне спросил я. — Разве, чтобы быть личностью обязательно совершать подвиги?
Тут первый отвернулся от меня, будто и не было здесь никого, и посмотрел на Захара.
— Ну и импульсивный же внучок у Ветра оказался. Может, накинуть на него цепь повиновения? Тогда обойдемся без посвящения и ученичества.
— Нет, — покачал головой хозяин квартиры. — Парня подучить, и из него выйдет толк.
— А можно обо мне не говорить в третьем лице? — попросил я, как мне показалось, вполне дружелюбно.
Но тут мое вмешательство не понравилось второму.
— Полагаешь, парня с таким характером можно чему-то научить? Да он за час перенарушает все писаные и неписаные правила.
— Но он уже на второй день увидел домового, — привел Захар довод в мою пользу.
А потом последовали еще куча сомнений: «сможет ли», «достоин ли», «можно ли ему доверять»… Ко мне никто по-прежнему не обращался, меня тут вроде вообще перестало быть.
«Нет меня, вот и не прикапывайтесь», — подумал я, задрал длиннющий балахон и уселся по-турецки прямо на пол, потому как, если в комнате и была мебель, я ее в кромешной тьме не видел.