— Боюсь, что да, и надеюсь, что нет, — я глянул в окно. Машина журналистов все еще стояла у подъезда. И я впервые со дня ее появления этому обрадовался. — Ждите здесь, — я понесся к двери, — я сейчас.
— Ждите? — недоуменно переспросил Емельяныч. Выходит, Сашку он не видел. Интересно, домовые, получается, тоже не видят привидений.
Я за несколько секунд сбежал по подъездной лестнице и выскочил во двор.
— Эй! — забарабанил по тонированному стеклу микроавтобуса.
Дверца открылась, и на меня в полном изумлении уставился тот самый оператор, что сопровождал надоедливую журналистку.
— Гляди-ка, бегал от нас, бегал, а взял и сам припрыгал!
Хлопнула задняя дверь, и — вуаля — появилась та самая любительница задавать вопросы. Интересно, ей так много платят, что она тоже торчит здесь днями и ночами? Или, вернее, обещали заплатить за поимку меня с поличным?
— Вы решили дать интервью? — обрадовалась она. — Подождите, я возьму микрофон…
— Мне нужна ваша помощь, — признался я.
— Правда? — изумилась она. — Ну, тогда я тем более возьму микрофон.
— Да нет же, — я действительно был на грани отчаяния, — я не собираюсь делать никаких заявлений. Мне нужно только знать, вы были здесь утром? Видели, когда из подъезда вышел мальчишка, тот самый, виновник пожара?
Наверное, на моем лице многое отразилось, потому что она посерьезнела.
— Видели, конечно. А что? Он что-то украл? Что-то ценное?
Как бы у него не украли такую ценную штуку, как жизнь…
Я не ответил на ее нелепое предположение, а задал новый вопрос:
— Он был один?
— Нет, вот я и подумала, что он что-то украл, иначе, зачем за ним являться милиционеру…
— Какому милиционеру? — не понял я.
— Так я же говорю, — она тряхнула кудряшками, очевидно, для убедительности. — Он вышел, мы его узнали, хотели попросить прокомментировать обвинение Бушковой, а он умчался от нас, — она обиженно сморщила носик.
— А при чем тут милиционер? — все еще не понимал я.
— Так я же говорю! Час назад Боря, — она указала на оператора, — пошел в супермаркет купить поесть, вернулся и сказал, что пацан только что вошел в магазин. И мы решили все же выловить его на выходе. Минут через десять он вышел, но не один, а с милиционером в форме, тот его за плечо держал. Мы все же подошли, но этот милиционер заявил, что парнишка — преступник, и они сели в подъехавшую машину.
Она недоуменно вглядывалась в мое лицо, видимо, пытаясь найти ответы. Но у меня их не было. Я сам запутался. При чем тут милиция? Магия — дрянь, но за нее не сажают, в уголовном кодексе и статьи такой нет…
Предположение, которое пришло мне в голову, было страшным, но я все же спросил:
— А этот милиционер, случайно, не был такой невысокий плотный с седыми волосами вокруг лысины, но гладким молодым лицом?
— Точно! — закивала журналистка. — Я еще подумала, что пора бы ему на пенсию…
Я не дал ей разговориться не по теме.
— А мальчишка? Он не вырывался? Не пытался убежать?
— Нет, шел себе рядом, но вид у него был какой-то сонный.
Меня обдало холодом.
— Глаза полуприкрыты, руки по швам, лицо равнодушное?
— Д-да. Откуда вы знаете?
Я хотел провалиться сквозь землю. Цепь повиновения! Этот подлец спеленал Стаса цепью повиновения! Вот почему он явился лично — ни у кого другого не получилось бы подчинить себе мага первого разряда.
— Что с вами? — забеспокоилась репортерша. — На вас лица нет. Ой! — в ней снова проснулся профессионал. — Вы хотите сказать, что это был не милиционер, это был бандит, и он похитил мальчика?
— Бросайте работу, — мрачно посоветовал я, — идите писать детективы, — и, не прощаясь и не давая никаких объяснений, быстро пошел обратно в подъезд.
Нет, это я раньше был на грани отчаяния, теперь я был в нем с головой. Мне доверили Стаса, он сам мне доверился, а я позволил его похитить, чтобы потом найти, как Красова, на алтаре с ножом в сердце. Или вовсе не найти. Да что я за человек такой? Почему гибнут все, кто находится рядом со мной? Все, кто мне дорог?
— Кришна? — спросили в один голос Сашка и домовой, едва я вошел.