— Да катитесь вы, — обиделся я. — Мне уже надоело ежедневно узнавать, что мной играют, как марионеткой.
— Если бы понадобилось, мы бы тебе сказали, — заверил меня Захар, но от его заверений было не холодно, не жарко. — Но мы не хотели о ней вспоминать. Так было решено. Ее имя предпочли забыть. Гордеко переколесила всю страну, пока ей чем-то не понравилась эта природа, и она не осталась здесь.
— Хорошо, — согласился я. — У меня еще вопрос. — Захар сделал рукой приглашающий жест. — Дедушка читал пророчество о своей смерти у Гордеко?
— Не мог, — к нему вернулась краткость, что меня не слишком-то обрадовало.
— Пророчество о Кришне — последнее, — сказал я. — Дальше в тетради ничего не было.
— А сколько было до? — поинтересовался он.
— Не знаю, тысячи, по-моему.
— И как же ты догадался листать с конца? — изумился Захар.
А мне вдруг сделалось смешно. Действительно, почему я не догадался, а маялся со смесью заклинаний, которые чуть было вообще не спалили тетрадь? Да уж, нормальные герои всегда идут в обход. Впрочем, героем я не был, хотя в обход шел точно…
— А и я не догадался, — признался я.
— Тогда как же ты нашел необходимое? Только не говори, что эти два дня не выходил на связь, потому что перечитывал их все.
— Я использовал метод Импровизации.
Он аж вздрогнул.
— Ты шутишь!
— Нет, из книги исчезли все пророчества, кроме того, которое еще не исполнилось, оно и было мне нужно… Да Захар! Что ты на меня так смотришь?!
Вместо ответа он снова взял шариковую ручку, но на этот раз не для того, чтобы писать. Я огромными от удивления глазами взирал, как мой бывший наставник принялся жевать ее кончик.
— Э-ей! — перепугался я. — Захар, ты чего?
— А того, — сказал он глухо, наконец перестав жевать ни в чем не повинную ручку, чем дико меня пугал, — что метод Импровизации — это утопия, теория, мечта о всемогуществе, если хочешь.
— Не понял…
— Теоретически, — он говорил как-то тяжело, словно камни выплевывал, — маг может сымпровизировать, собрать все заклинания, которые придут ему в голову, чтобы добиться желаемого. Но это чистая, ничем не подтвержденная теория.
— Как это — ничем? — возмутился я. — Я в книгах об этом читал.
— Студент, — произнес он так, словно обозвал меня гнусным словом, и постучал по столу, намекая на то, что у меня в голове деревяшка вместо мозгов. — В книгах не всегда пишут правду. Я тебе со всей серьезностью и ответственностью заявляю, что метод Импровизации ни разу не применялся на практике.
Я опешил.
Вот это да! Ха! Я опять совершил нечто необычное. Мне просто везет на такое. Вечно делаю то, что никогда не делали другие, но ничего не смыслю в том, что знают все. Блеск.
— Денис, это неспроста, — очень серьезно сказал мне Захар, и я прочел в его глазах тревогу.
— О чем ты?
— О том, что сейчас такое время, что ничего не может быть случайностью. Я, конечно, верю в твои способности и все такое, но справиться с Импровизацией в доме, сплошь защищенным от чужого вмешательства — это слишком даже для тебя.
У меня внутри все похолодело.
— Ты хочешь сказать, что мне помогли?
И мы оба уставились в потолок.
***
Больше всего на свете не выношу, когда меня используют. А сейчас меня не просто использовали, меня вели на поводке, как барана, так, как им вздумается. И самым ужасным было то, что я ничего не мог изменить. Даже высказать свои претензии мне было некому.
Я был зол, я был растерян, я был в панике, я по уши увяз в безысходности…
Даже не знаю, почему после офиса меня понесло не домой, а к морю. Коряга с надписью «Memento mori» все еще была на берегу, ее только откинуло волной чуть дальше.
Memento mori — помни о смерти. Затейливая надпись, ведь, если верить Акварели и Захару, все, что со мной происходит, неслучайно. Значит, я все-таки скоро умру?
День был пасмурный — под стать моему настроению. Кажется, приближался очередной циклон с затяжными дождями. Еще лучше — теперь и в окно посмотреть будет противно.
— Акварель, ты занята? — спросил я в кольцо.