— Он посоветовал мне произнести заклинание Блокировки, если я хочу выжить, — поделился я.
— Вот как, — надежда в его голосе пропала.
— Да. Ну, свяжемся позже, а то я стою посреди площади под дождем и, как дурак, разговариваю со своим кольцом.
— Конечно, свяжемся, — согласился он и зачем-то добавил: — Если успеем.
Зачем он это сказал? Зачем? Задохнувшись от отчаяния, я отрубил связь и побежал в переход — идти медленно у меня не было сил.
***
— Все так плохо? — ужаснулась Лена, когда я весь мокрый переместился домой. Наверное, на моем лице было то еще выражение.
— Все еще хуже… А где Стас? — забеспокоился я.
— Сырин забрал, — успокоила она. — Он у него переночует. Сырин считает, что ты пичкаешь пацана практикой, а о теории совсем забыл.
— Он бессмертен, детей нет, друг убит, надо же ему кому-то дарить свою заботу. Стас не дурак, не думаю, что он откажется от внимания.
А мысли тем временем понесли. А родится ли мой сын? А увижу ли я его?..
— Хорошо, что Стаса нет, — вздохнул я. — Не могу при нем киснуть.
— А при мне, значит, можно?
— Можно… — я обнял ее, и она не подумала отстраниться, несмотря на то что на мне была мокрая рубашка.
— Может, не стоит киснуть?
— Ленчик, мы гибнем, — придушенно ответил я. — И никто не знает выхода. Ответа нет. Пророчество по-прежнему не разгадано.
— Уверена, вы найдете способ.
— Мы должны, — согласился я. — Но у меня почему-то больше нет идей.
— Идеи всегда есть, — заверила она. — Вас больше, чем зеленых. Если черные и белые объединились, чего не было тысячи лет, неужели вы не справитесь с кучкой психопатов?
«Нет», — кричал разум.
— Мы постараемся, — пообещала надежда, которой почти не осталось.
Что лучше: поверить в невозможное или в то, что это невозможно?
Не знаю, но я отчаянно хотел верить. Хоть во что. И, видит бог, я верил в лучшее до этого дурацкого разговора с Игорем, которого я интуитивно не хотел начинать. Неужели Игорь и Захар правы, и выхода нет, кроме как сложить лапки и утонуть?
Мне вспомнилась коряга с надписью «Memento mori».
Я больше не знал ответов.
ГЛАВА 22
23 мая
Бывает, нам приходится делать такое, чего, казалось бы, мы никогда не сделали бы. Мне тоже никогда не приходило в голову, что я способен на то, на что решился в тот день. О, это был особенный день, просто переполненный эмоциями и открытиями.
Старинное здание, коридор, сплошь покрытый паутиной. Грязь, пауки и мыши. Факелы. Лестница, скрипучая и прогнившая, казалось, она вот-вот провалится под ногами…
Но она не провалилась. Я поднимался наверх с бешено бьющимся сердцем, зная, что на том конце лестницы, за последней ступенькой, встречу свою смерть.
Вот она — последняя, а там, впереди, — яркий свет. Там впереди витражи. Яркие такие, веселые цветные стекла.
А вот и мой враг. Его ставший уже до каждой складочки знакомый плащ с капюшоном, вытянутая старческая рука с зажатым в ней мушкетом.
— Кто вы? — в который раз спрашиваю я.
— Твоя смерть! — и враг скинул капюшон. Кришна. В глубине души я всегда знал, что это он, но увидел его во сне впервые. — Прощайся с жизнью!
Мне даже показалось, что вижу, как он нажимает на курок.
— Не доставлю тебе такого удовольствия, — с ненавистью и яростью бросаю я ему в лицо и кидаюсь на витражи…
Я проснулся. Меня знобило. Впервые я видел этот сон так ярко и с такими подробностями.
Витражи… Что же Александра Гордеко хотела сказать своим пророчеством?
«Ветер, ты же знаешь, ты же существуешь миллионы лет, ты должен знать!»
«Я не хочу терять новую свою часть…» — ответил он.
«Меня? Если ты ответишь мне, ты меня потеряешь?»
«Да…»
«Так скажи же! Это важно!»
«Нет…»
Ну что тут сделаешь, когда даже ветер против меня? Что за игру устроили ТАМ? Почему я исполняю роль марионетки? Почему я все время исполняю роли, написанные не мною?