Я посмотрел на часы: 8:15.
— Лен, — я коснулся ее плеча, — на работу проспишь.
Она встала и начала собираться, а я лежал в кровати и тупо пялился в потолок.
— Не ной! — она толкнула меня в бок.
— Я молчу, — обиделся я.
— Ты мысленно ноешь.
Что я мог сказать? Она была права.
— Дверь закроешь?
— Конечно, — я завернулся в попавший под руку халат и поплелся за ней в прихожую.
Но Лена вдруг остановилась около дверей.
— Хочешь, я останусь? — предложила она.
— Нет, — отказался я. — Что толку?
— Тогда ладно, — она поцеловала меня. — Звони если что, я сразу приеду. Хорошо?
— Ага, — кивнул я.
Она говорила со мной как с больным ребенком, который отказывается пить лекарство. Но в данном случае лекарства я не видел.
Лена ушла.
Я остался один. Вернее, не один, а с Пургеном, Емельянычем, Костиком и ветром, который не оставлял меня ни на минуту.
— Привет! — Сашка появился прямо перед моим носом.
Ах да, его-то я и не посчитал. Привык, наверное, что он мертв.
— Привет.
— Чего такой хмурый? — надо же, он был даже весел.
— А с чего радоваться? С того, что маги вымрут, как мамонты?
— Ты не понимаешь! — заявил он. — Мне наверху сказали, что ты как никогда близок к решению проблемы.
— Не думаю, — и я поплелся на кухню.
А на кухонном столе дрых Пурген с куском колбасы в зубах, видимо, пища в него не влезла, а тут сон и поморил бедолагу.
— Ваше величество, — толкнул я его в бок, — вам не кажется, что место вашей королевской задницы на полу?
Он дернул ухом, но глаза открывать не пожелал, видимо, я его внимания не заслуживал, ведь без сметаны пришел.
— Брысь, Пургенище, — хорошо знакомым ему опасно ласковым голосом сказал я. Тут котище глаза открыл. Пардон, не глаза, а только один, и то только слегка.
— Чего надо? — сонно осведомился он.
— Брысь говорю!
— А то — что? — лениво поинтересовался кот.
— Будешь играть в чайку, вылетающую под дождь из окна.
— Ха! — он фыркнул. — В окошко зри, студентик, дождя кончилась. Жарко сегодня будет. Это я тебе говорю.
— Студентик? — уточнил я, несколько потрясенно. Совсем оборзело мое животное. Зажралось, кажись.
Тут, наконец, Пургенище сообразил, что спор в его пользу не закончится, и соблаговолил слезть со стола, но не на пол, а на табурет — спуститься ниже не позволяла кошачья гордость.
Я перестал обращать на него внимание. Полез в шкаф, достал кружку и набухал себе полную кружку черного-пречерного кофе, отхлебнул дымящуюся гадость и повернулся к привидению.
— Саш, у тебя бывало когда-нибудь чувство, что ответ на интересующий тебя вопрос совсем близко? Будто ты произносил его в различных разговорах множество раз, но так и не смог правильно сформулировать?
— Нет, — признался он.
— А мне кажется, что я дурак, — я все еще не мог разобраться в своих мыслях и чувствах. — По-моему, я не вижу очевидного.
— Чего? — не понял Сашка.
— Вот то-то и оно — чего?
— Ты с умершим другом разговариваешь? — влез в нашу беседу Пурген. — Совсем свихнулся. И не лечишься, кстати.
Ах да, я совсем забыл, что кот не видит призрака.
— Пургеш, заткнись, пожалуйста, — взмолился я.
— А ты мне рот-то не затыкай! — развозмущался он. — Помнишь, чем закончилась попытка моемо затыкания?
— Как уж тут забудешь! Ты, зверюга, мне руку прокусил.
— Это была самозащита, — важно напомнил он. — Ты меня чуть моего прекрасного голоска не лишил, а твоя кровь была мне необходима для…
Вот оно! Ответ! Разгадка!
Я с трудом вспомнил, что нужно дышать. В висках застучало.
— Постой! Что ты тогда сказал про мою кровь?! — выпалил я.
Пурген испуганно попятился.