Я глянул в окно.
— Солнце. Сегодня будет жарко.
Захар дернул плечом.
— Наверное. При чем тут это?
— Не знаю, — признался я. — Мне обещали не дожить до июня, кажется, это правда…
— Мы все умрем, — вздохнул Захар, — как глупо…
Он не понимал. И я еще не до конца понимал. Не хотел понимать.
Я встал.
— А может, еще можно что-то сделать?
Он обреченно покачал головой.
— Захар, так нельзя! Всегда есть выход! — не выдержав, я сорвался на крик. — Так нельзя!
— Мне так жаль…
— Не извиняйся! — еще больше взвился я. — Никогда не извиняйся передо мной! Ты ни в чем не виноват! — я все же заставил себя сбавить тон: — Ты был хорошим наставником, я не сумел стать таким для Стаса.
— Денис…
— Я лучше пойду, — не дал я ему договорить. — Так лучше, ладно?
Он не ответил.
***
Я переместился домой. Слава богу, что было пусто.
Мне было холодно. На улице начиналась жара, а мне было холодно. Холодно, как никогда в жизни.
Это был страх. Самый настоящий животный страх.
Я уже знал, что буду делать, что должен сделать. Но мое сознание еще противилось. Я не имел права сидеть сложа руки, сидеть и ждать, пока нас истребят, а людей превратят в рабов… Это раньше я полагал, что маги и люди — это одно и то же. Я ошибся. Маги — это не люди, это эгоистичные и жестокие существа. И я не хотел быть магом, таким, как другие, не хотел.
Я уже понял, Кришну можно остановить только одним способом, и это под силу только магу Стихии. Но Почвин, Огнев и Водуница этого не сделают: на споры и пререкания между ними уйдет вечность, но никто из них так и не решится. Нет, они неплохие, но они уже слишком маги, чтобы пожертвовать собой.
А я… Кто же я на самом деле? Еще чуточку человек… А точнее — идеалист-идиот. Вот кто я.
Меня бил озноб, хотелось упасть лицом в подушку и отключиться, чтобы не думать, чтобы не чувствовать. Но, как назло, мысли были на редкость четкими.
Я забился в угол комнаты, уселся прямо на полу, обхватив руками колени.
Что же делать? Этот вопрос пожирал меня изнутри. Я мог остановить Кришну, остановить наверняка… Кровь мага Стихии делает невозможное, и только своей кровью, моей жизнью, вернее, смертью, я могу спасти остальных. Я же так уверенно заявлял Игорю, что найду выход. Так вот он, лежит на блюдечке, только руку протяни. Так почему же мне так страшно?
Боже, как мне было холодно. Как же я хотел провалиться в небытие, чтобы не понимать со всей ясностью, что происходит.
Но я понимал. Понимал, что мы в тупике. Выходов не осталось — только один: нож в сердце. Их нож — в мое сердце.
И я не мог поступить иначе. Я просто сидел и проклинал безысходность.
Мне только двадцать пять! Я хочу жить, хочу любить родных, жену, растить будущего сына, иметь друзей, быть счастливым. А Лена… На что я ее обрекаю? Вдова в двадцать пять, к тому же беременная. А мой сын будет черным магом, Темным Властелином. Кто объяснит ему, что «черный» не значит «убийца»? Кто научит его быть человеком, а не только магом? Неужели его тоже ткнут носом в реальность, как меня, когда он ничего не будет подозревать?
А как переживет мою смерть бабуля, потерявшая из-за магии мужа, сына и невестку?
А Стас? Я же обещал его не оставлять…
Я не имел права умирать, но и не имел права жить, зная, что могу своей смертью спасти миллионы жизней.
Я мучился, не зная, что делать, но одновременно, где-то в глубине души, я уже давно принял решение, то самое, роковое для меня.
Теперь я все понял, все, над чем так долго мучался и не мог разобраться. Понимание оказалось так близко, на поверхности, так невыносимо близко… А я-то не мог понять, при чем тут сон про витражи, а он не просто предсказал мою смерть, он был вещим полностью — так же, как в нем, я должен был пойти на смерть добровольно и в жизни. Ведь во сне я не пытался спастись, я сам кинулся на витражи, сам покончил с собой. Все верно, я убью себя сам, нечего утруждать Кришну. Как я сказал во сне? Не доставлю ему такого удовольствия. Коротко говоря, перебьется.