Он посмотрел на меня как на полного идиота.
— Какой еще «Вискас»?! — заорал Пурген. — Мясо! Хочу мяса!
— Мясо, — передразнил я, встал, всунул ноги в тапки и в пижаме поплелся на кухню.
Было так рано, что еще даже бабушка спала, а она неизменно вставала раньше всех.
— Мясо! — продолжал орать Пурген и для вида пару раз мяукнул.
— А чего Светку не попросил?
— Разве ж ей объяснишь, что я хочу мяса? Мяса! Мяса! Мяса-мяса-мяса! — и он принялся подпрыгивать, стоя у холодильника. — Давай мяса!
Я распахнул холодильник, и на меня тут же уставился сидящий на полке Костик. Он заулыбался мне.
— Спасибо за пряник.
— Не за что, — отмахнулся. — Слушай, у нас мясо есть?
— Какое? — посерьезнел Костик.
— Копчененькое! — заверещал Пурген.
— Момент! — и Костя начал рыться в холодильнике. — Нету, — через минуту сообщил он. — Никакого мяса нету.
У Пургена были такие глаза, что мне показалось, он сейчас заплачет.
— Зато колбаса есть, — сказал холодильный.
— Давай! — заорал кот.
Костик протянул мне палку колбасы, и я отрезал Пургену сразу грамм двести.
— Мало, — пробурчал он и набросился на еду, будто не ел по крайней мере недели две.
Я поблагодарил Костика за помощь и захлопнул холодильник.
— Не любят, не кормят, не ценят, — бурчал Пурген, не переставая жевать.
Я сделал вид, что не заметил его оскорбленных речей, и пошел собираться на занятия. На сегодня Захар мне встречи не назначал, и я решил, что вполне могу пойти в университет. Получить образование, к которому столько стремился, мне все-таки хотелось.
***
Весь день я старался избегать Уха, потому что знал: он начнет задавать вопросы. Конечно, он мой друг и я его ценю. Но, во-первых, где гарантия, что он не примет меня за психа, во-вторых, если поверит, что я волшебник, это может быть для него опасным. А подвергать друга опасности я отчаянно не хотел.
А вообще, день прошел из рук вон плохо. Мне показалось, что все окружающие так далеки от меня, что нас с ними вдруг разделила упавшая невидимая, но ощутимая стенка, что эти люди не знают и половины того, что делается в мире.
Да, денек начался поганенько, к тому же я успел поцапаться с Писой, которая после того, как стала новой любимицей ОЖМщика, все время была со мной излишне любезной, так как заняла мое место. Да еще и сам Родион Романович подпортил настроение, напомнив, что я должен ему сказку. Ну какую сказку? О какой сказке может идти речь, когда у меня самого жизнь превратилась в сказку? Но преподавателю я, естественно, ответил, что тружусь в поте лица. Не знаю, поверил ли, да мне, в общем, было все равно. К сроку обязательно напишу эту сказку-мучительницу…
— А ну стоять! — меня догнал Сашка, когда закончилась последняя пара и я пытался смыться из аудитории.
— Стою, — послушно остановился я в дверях.
Бардаков растерялся.
— Ну… э-э…ты…это… Не стой, просто не сбегай.
— Ладно, — согласился я, и мы вместе пошли по коридору к выходу.
— Я с тобой уже два дня пытаюсь поговорить. А ты исчезаешь, — начал Сашка. — У тебя что-то не так, я же вижу. Знаешь, когда я вчера тебе звонил, твоя бабушка поделилась опасениями, что ты подсел на иглу.
Я расхохотался.
— Не вижу здесь ничего смешного, — обиделся он.
— Не подсел я. Могу поклясться на Библии.
— Ты же некрещеный.
— Ух, все нормально, — сказал я. — Просто у меня дела.
— Какие дела?
Врать Сашке было непривычно и не хотелось. Но после посвящения в ученики я окончательно убедился, что правду говорить не следует. И, хотя врать язык не поворачивался, я все-таки заставил его повернуться.
— Я с девушкой познакомился.
— Она что, чумная? Ну познакомился, а таинственность зачем?
— Не хочу ни с кем из своих ее знакомить. Пока.
Сашка вздохнул и спросил:
— Ну и как ее зовут?