— Не хочу я, — отмахнулся я. — Я в порядке.
— Ты, между прочим, — поддержала ее Лена, — обдурил нас всех, отправляясь на смерть, так что, мало ли, может, ты просто притворяешься, что хорошо себя чувствуешь?
— Как же, — пробурчал я. И вообще, я обиделся, а обещание бабули меня «закормить» не обещало ничего хорошего.
— Ты все-таки отдыхай, — мягче сказала Лена.
Я сдался и ушел в комнату, где с досадой плюхнулся на кровать и включил телевизор.
Шли приморские новости, и я дико изумился, увидев в них свою физиономию. Ну, точно, я совсем забыл, что нас снимали при выходе из больницы. «Видимо, скандальная история с местным врачом Денисом Ветровым завершилась, — вещал диктор. — Его удивительная способность исцелять приписывалась магическим вещам. Соседка Ветрова даже утверждала, что видела, как порез на его руке затянулся за секунды и что он угрожал ей превращением в лягушку. Однако журналисты сумели установить, что гражданка Бушкова, распространяющая эти сведения, страдает психическим расстройством. Ветров же недавно попал в больницу как самый обычный человек, что доказало, что он не связан ни с чем сверхъестественным».
Я присвистнул. Вот это да. И не думал, что самоубийство еще и от надоедливой прессы спасает. Обалдеть! Яне приложил ни малейших усилий, а бабу Клаву сочли сумасшедшей. Здорово.
И тут телевизор погас.
— И что бы это значило? — спросил я вслух.
Повеяло холодком, и в пустоте прозвенел бодрый насмешливый голос:
— Телевизор вреден, а ты у нас больной, так что нечего еще и зрение портить!
— Сашка! — я не поверил собственным ушам. — Ухо!
— Он самый, — довольно произнес друг, появляясь передо мной. — И нечего так орать.
— Нечего орать?! — заорал я еще громче. — Ты жив!
Он насмешливо наморщил нос.
— Вообще-то я мертв уже целых пять лет.
— Неважно, — отмахнулся я. — Ты понял, что я имел в виду. Я был уверен, что тебя уничтожили. Ты ведь нарушил запрет, который нельзя нарушать.
— Да ладно, — он махнул рукой, словно что-то отбросил от себя. — Я тоже думал, что меня рассеют. Я был к этому готов, и Они, кстати, тоже. О! Мне такую лекцию прочли, я чуть сам не растворился!
— Но зачем же ты это сделал? — воскликнул я.
— Как — зачем? — он многозначительно улыбнулся. — Ты — мой друг, а значит, ты важнее меня. Что значила бы моя вечность, когда живой ты можешь спасти еще тысячи людей… Но! — перебил он сам себя. — Чего нет, того нет. Когда твой ученичок спас тебя, но ты таки уничтожил зеленых, как Они и хотели, оказалось, что наказывать меня не за что. Твоя смерть нужна была им исключительно для победы над Кришной, так что, как видишь, все замечательно.
— Но ведь это ты подсказал Стасу попытаться не останавливать меня, а не дать умереть, — все еще не понимал я. — Как ты мог знать, что такое возможно, когда прецедентов не было?
— Ну-у, — загадочно протянул Сашка.
— Выкладывай, — потребовал я.
— Я не знал, — признался он. — Я просто предположил, я же видел, что пацан ради тебя может много чего сделать, а он далеко не дурак. Я просто предположил, знал же, что тебя, придурка, не остановишь. Стас просто молодец.
— Я знаю, — уж что-что, но отрицать это я не имел права. Наш перворазрядный маг просто потрясающе действовал в критической ситуации, оказалось, что он из тех, кому адреналин дает ускорение.
— Но меня все-таки накажут, — помолчав, сказал мне Сашка.
— И как же?
— О, ничего страшного, — заверил он, — но непослушание такого масштаба не может остаться безнаказанным. Помнишь, я говорил, что умершие могут видеть живых и слышать, если к ним обращаются?
— Конечно, — кивнул я.
— Так вот, — вздохнув, продолжил Сашка, — мне сказали, что слишком уж многое у меня происходит из-за тебя… Короче, больше не пытайся со мной заговорить, я тебя не услышу и не увижу. Остальных — пожалуйста, а тебя нельзя.
— Понимаю, — тихо произнес я. И все же наказание было жестоким. — Значит, на этот раз уходишь действительно навсегда?
— Точно.
— Странно, — сказал я, — я привык говорить с тобой, когда не знаю, что делать, хотя ты и не отвечал. Будет трудно отвыкнуть.