— Послушай, ничего такого… — продолжала оправдываться Писа.
Я не выдержал и вырвал у нее трубку.
— Привет, Машик, узнаешь голос или песенку тебе спеть?
В трубке помолчали, а потом неуверенно раздалось:
— Денис?
— Ага, — подтвердил я, — собственной персоной.
— Денис Ветров?! — Я готов был поклясться, что у Писиной подружки челюсть отвалилась от изумления, но ничего, иногда шок даже полезен. — А ты что там делаешь? Ты… Ты же не с Ленкой, да?
— С ней, с ней, — успокоил я, чувствуя, что ко мне возвращается хорошее настроение. Эх, люблю дурить людям головы! — А ты не беспокойся, ну подцепила меня Ленка, ну и что? Нам нужна свободная ночь, и третий тут лишний. Ясно?
— Чего неясного-то? — ошалело откликнулась Машка. — Прикрою.
— Спасибочки, — и я повесил трубку и… чуть не превратился в факел под горящим взглядом Писы.
— Ты зачем это сделал? — выдохнула Ленка. — Она же невесть что подумает!
Я расплылся в улыбке.
— Именно.
Ленка, не понимая, продолжала на меня смотреть.
— Завтра об этом будет знать весь универ! Уж о подобном Машка не умолчит.
— Тем лучше. Разве ты не любишь быть в центре внимания?
Она покачала головой.
— Зря, — прокомментировал я.
Тут из ванной появилась бабушка.
— Все готово, Леночка, заходи. Сейчас принесу полотенце.
— Спасибо, — промолвила девчонка и скрылась за дверью.
Зато теперь на меня уставилась новая пара глаз.
— Рассказывай! — пригвоздила меня бабушка к стене.
— Ее пытались изнасиловать, — коротко пояснил я, подражая Захаровой манере изъясняться. — Я ее отбил. К нам было ближе, и мы пришли. Я что, не прав?
— Ну что за глупости! — фыркнула бабушка. — Все, конечно, правильно. Сейчас постельное белье приготовлю, и уложим ее к тебе на кровать, а ты…
— На кухню, — закончил я за нее.
Ба улыбнулась.
— Молодец, верно мыслишь.
— Стараюсь.
Бабуля ушла искать для Писы полотенце и постель, а я направился в свою, пока еще не оккупированную, комнату.
— Привет, — поздоровался я с встретившим меня Иосифом Емельяновичем.
— Чужого в дом привел, — укоризненно сказал он мне.
— Этот «чужой» пострадал из-за меня, — сообщил я. — И я ни перед кем не собираюсь оправдываться.
— А стоило бы, — открыл глаз развалившийся на кровати Пурген. — А вообще, ладно, — разрешил он. — Черной магией от нее не прет, так что можно.
— Да неужели? — съязвил я. — Спасибо за позволение, ваше интеллигентное величество.
Но Пурген ответил совершенно серьезно:
— Пожалуйста.
— Наглец, — покачал головой Емельяныч.
— Она будет спать в этой комнате, — продолжил я рассказ о Писе. — Так что, Пургенное высочество, не вздумай на нее кидаться, как на своих прежних хозяек.
— Я?! Я кидаюсь?! — распахнул свои наглые глаза котище.
— Ты, — ответил я голосом, не терпящим отговорок.
Пурген сник, но все же высказался:
— Вот сейчас кидаешься ты.
— И что?
— И то.
— Что?
— То.
— Хватит! — прервал наш очередной спор Емельянович. — Не станет Пурген кидаться, что ж, у него души нет, что ли. А ты, — он посмотрел на меня, — будь спокоен, присмотрю за девчонкой.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Да чего уж там, — отмахнулся домовой, — мы ж друзья.
Ох и тягостно мне стало от этого слова. Друзья… Друг нужен каждому. Как же Писарева живет без друзей? А ведь Машка ее лучшая подруга. Только разве друзья так себя ведут? За друга можно в огонь и в воду, за друга и умереть не страшно…
Да, мне не хватало Уха, но мириться с ним значит подвергнуть его опасности.