— Ах да, — вспомнил я, зачем же все-таки Писарева меня искала. — Дело в том, что я… я не могу ходить на занятия… У меня появилась кое-какая работа, и я… у меня нет времени.
— А как же образование? — точь-в-точь как Сашка, спросила Писа.
— Там образование и диплом не нужны.
— А тебе? — она попала в точку.
— А меня не спрашивают, — не подумав, от всей души ляпнул я.
— Тебя что, шантажируют?! — испугалась Писарева, фантазия у которой оказалась не беднее моей.
— Нет-нет, — я отчаянно замотал головой. — Это… это такая специальная работа. Короче, мой долг помочь. Я не могу отказаться.
Она надломлено кивнула.
— Это можно понять.
— Пожалуйста, не говори моей бабушке, что я пропускаю учебу, — попросил я. — Она расстроится.
Писа серьезно-пресерьезно посмотрела на меня.
— Не скажу, конечно. Если это для тебя так важно.
— Важно, — подтвердил я.
— А что мне в университете сказать?
— То, что я по возможности вернусь, а пока болею.
— Что значит «по возможности»? — прицепилась она. — Тебя же отчислят!
— Не успеют, — без всякой уверенности сказал я. — Я постараюсь появиться как можно скорее. Но это зависит не от меня.
— А можно я еще влезу не в свое дело? — снова спросила Писа. Прошлый ее вопрос был довольно болезненным, и я насторожился, но все же кивнул.
— По-моему, мы оба уже по уши увязли не в своих делах.
И она спросила:
— Это вы из-за этой твоей новой работы с Бардаковым поссорились? Он о тебе теперь и слышать не желает и съездить к тебе отказался.
Я боялся какого-нибудь более личного вопроса, как, например, о родителях, но этот оказался очень даже ничего.
— Из-за этого, — ответил я. — Мы с ним не имели секретов друг от друга, а о новой работе я распространяться не имею права. А он считает, что от друзей ничего нельзя скрывать. Я тоже так считал, но обстоятельства изменились.
— П-понятно, — протянула Ленка. — Ничего, что я спросила?
— Если бы я не захотел, я бы не ответил, — заверил я. — И палкой бы не заставила.
— Это уж точно…
— А ты завтра… — я посмотрел на часы и исправился, — сегодня на учебу не пойдешь?
— Конечно нет. У меня мозги на занятиях в трубку свернутся. Я не мазохистка все-таки. Так что пройдусь, приду домой, скажу, что занятия раньше закончились.
— А ты в каком районе живешь? — поинтересовался я, чувствуя, что начинаю засыпать.
— На Первой речке, — ответила она. — Отсюда не слишком близко, так что пока доеду, глядишь, и родители на работу уйдут. Лишь бы синяков на лице не осталось…
— Их уже нет, — заверил я. — Вон зеркало.
Она поднялась и посмотрела на себя. И ее лицо впервые озарила настоящая, широкая, радостная улыбка.
— И правда нет! — воскликнула Писарева, не веря собственным глазам.
И только той ночью я впервые понял, как это хорошо исцелять людей.
ГЛАВА 10
12 октября
Я никогда не верил в то, что шила в мешке не утаишь. А жизнь, как известно, любит тыкать людей носом в то, во что они не верят. Так что теперь я знаю: сколько веревочке ни виться…
Я проснулся оттого, что кто-то держит меня за руку. Нет, даже не держит, а нагло вертит. Вертит и вертит… А мне какое дело? Спать хочу! И вдруг меня обдало холодом, мозги проснулись достаточно, чтобы начать хоть немного соображать, и я понял, ЧТО происходит. Кто-то рассматривал не мою руку, то есть не просто руку, а именно левую, как раз ту, на которой было магическое кольцо с рубином.
Я открыл глаза и резко вскинул голову, аж в шее что-то хрустнуло. Бабушка тут же отступила на шаг и выпустила мою руку. Я заметил, что мое кольцо, повернутое вечером вовнутрь, теперь было с внешней стороны.
«И что же мне теперь делать?» — пронеслась в голове совершенно бестолковая мысль.
Я огляделся, беспомощно моргая, и понял, что я, как сидел, разговаривая с Писой, так и уснул, облокотившись на стол.
— Привет, ба, — выдавил из себя.