Два часа, проведенные в квартире Акварели ничего не дали. В смысле, не дали результата, за которым я туда подался. Впрочем, посудой хозяйка больше не кидалась, что было несравненным плюсом.
Но никакие доводы в пользу версии, что магии нет, на Акварель действия не возымели.
— Ладно, веришь так веришь, — устало вздохнул я. — Но почему бы не держать эту веру при себе? Верь себе, рисуй, но не пытайся убедить других в своей правоте.
— А кого мне бояться?
— Психиатров, — высказалась Ленка, но я придерживался иного мнения. Здесь абсолютная ложь не помогала, и я решил попробовать с полуправдой.
— Магов, — сказал я.
Писа, не понимая, уставилась на меня, и в ее взгляде явственно читалось: «Ты спятил?!» Акварель же посмотрела на меня с интересом.
— Магов? — эхом повторила она. — Это логично. Но почему же тогда маги не покончили со мной сразу?
Я пожал плечами.
— Выжидают.
— И я должна спрятать голову в песок, верно? — уточнила Акварель.
— Ну зачем же быть страусом? — хмыкнул я. — Они ж не летают.
— Кому из нас нужен психиатр? — вежливо осведомилась у меня Акварель, и тут ее тон изменился: — Убьют меня маги, не убьют, вас двоих это ни коим разом не коснется.
— Коснется! — запротестовали мы с Ленкой в один голос.
— Даже так? — изогнула бровь Акварель.
— Конечно, — подтвердил я. — Меня ж совесть замучает.
— Так, полагаешь, мне следует опасаться магов?
— Ну да, — серьезно кивнул я.
— И кто же из нас больше верит в их существование? — поинтересовалась наша «сумасшедшая».
Но подловить меня не удалось.
— Ну да, я верю в магов, — спокойно согласился я. — В волшебников, в домовых, в привидений, а еще — в инопланетян. Может, не столько верю, сколько не исключаю их существования.
— В общем-то, не доказано, что их нет, — подтвердила Писа. — Но, в любом случае, гораздо безопаснее и надежнее верить, но никому ничего не доказывать.
Акварель ничего не ответила и молча подошла к окну. О чем она думала? По правде говоря, мне не хотелось знать.
Повисла длиннющая пауза, за которую можно было прочесть латинский алфавит туда и обратно, чем я и занимался.
— Хорошо, — Акварель, наконец, отошла от окна и повернулась к нам. — Я обещаю подумать над вашими словами, но никаких гарантий не даю.
— А мы и не просим, — заверил я, вполне удовлетворившись ее обещанием. — Ну, мы пойдем. Если ты не против, мы зайдем завтра и убедимся, что все в порядке.
— Против, — резко ответила Акварель. Право, к ее манере высказываться нужно долго привыкать, а то можно сделаться заикой.
— Но ведь наша работа… — начала Ленка, но вдруг осеклась, увидев, что Акварель почему-то улыбается.
— Против, — снова сказала художница, — но уже спокойным, даже доброжелательным тоном. — Против, чтобы вы сейчас ушли. Я теперь нечасто с кем-либо общаюсь, кто бы не орал мне: «Уйди, психопатка!» Я не умею просить… не привыкла… Но прошу вас остаться.
— Конечно! — тут же согласилась моя спутница, расплывшись в улыбке.
Ей-то легко говорить, а мне еще предстояло делать Захару доклад. Но ведь уйти сейчас — потерять все, что мы за сегодня таки добились. А помочь Акварели стоило. Не скрою, первое впечатление было убийственным, но потом, несмотря на свою резкость и непредсказуемость, она мне понравилась. Может, прямотой?
— Конечно, останемся, — выдавил я из себя улыбку, уверенный, что Захар меня пристукнет, если я сегодня к нему не явлюсь.
***
Итак, мы просидели у Акварели до самой темноты. О магах и магии мы больше не говорили. Просто сидели и болтали о том, о сем, как старые добрые друзья.
Наверное, каждый парень знает, как сложно общаться одновременно с двумя совершенно разными девушками. Так вот, Акварель и Писа были полными противоположностями, но почему-то мне было легко с ними обеими. Я совершенно не мог понять, почему Ленка была нелюдима, а от Акварели отвернулись друзья. Не знаю, не думаю, что, если бы у кого-то из моих друзей обнаружилась паранойя, я бы от него или от нее отвернулся.