— Не смей извиняться! — вскричала она. — Кто ж знал, что ты такой благородный! Хватит с меня на сегодня благородства, сейчас из ушей полезет!
— А я и не думал извиняться, — не подумав, ляпнул я. Боже, ну когда же у меня мозги появятся? Почему я вечно сначала говорю, а потом думаю?
— Это из-за Ленки, да? — вдруг вскинулась художница.
Я чуть с дивана не упал от неожиданности.
— Она-то тут при чем? — действительно, причем здесь Писарева? Какого черта она мне вспомнилась тогда, когда о ней думать было совершенно не к месту?
— Причем? — ядовито передразнила Акварель. — Тебе больше нравится она. Такая святая…
— Аква, ты сбрендила? — высказался я. — Она мой друг, и Ленка совсем не святая.
— Ты сказал, что она симпатичная! — бросила она мне в лицо мои же слова.
— Симпатичная, — признал я. — И что? А если я скажу, что Шерон Стоун симпатичная, ты приревнуешь меня к ней? Что за бред? — действительно, что за бред в моей голове и в жизни?
— Тебе она нравится, — не унималась Акварель. Черт, она что, мысли читает? — Конечно, нравится. Наша добродушная блондиночка!
А цвет волос-то тут причем? Нравится, не нравится, но уж точно не из-за прически. Похоже, Акварель по-настоящему свихнулась. Ну да, она брюнетка, Писарева блондинка. А связь в чем? Она б еще объем груди измерила.
— Мне лучше уйти, — решил я. Не то что мне хотелось скорее сбежать, просто мне действительно лучше было уйти. Всегда нужно чувствовать время, когда нужно просто удалиться.
— Ты больше не придешь? — сухо осведомилась Акварель.
Честное слово, мне захотелось крикнуть ей: «Да! Не приду!» — и выйти вон, хлопнув дверью. Но… Если уж я решил сегодня поступать правильно…
— Приду, — коротко ответил я. А еще под каким-нибудь предлогом отговорю Ленку сюда идти. Уж не знаю, как они пообщались вчера, но, будь сегодня Писарева здесь, осталась бы она с выдранными волосами и поцарапанным лицом.
— Обязательно приду, — повторил я и вышел.
***
Скверное у меня было настроение. Одно радовало — дома все было как прежде.
— А вот и пойду! — орала Светка. — Не собираюсь быть монашкой!
— Никуда ты не пойдешь! — возражала бабуля. — Тебе вчерашнего мало? Сиди дома, кому говорят!
— Не мне!
— Тебе!
— Да ну? Затворницу из меня сделать решили? К себе приковать? Может, мне еще самой кандалы выковать?!
— Ау! — я постучал кулаком по стене, чтобы меня заметили. — Тайм-аут! Заткнитесь, ради Бога!
Ну надо же! С третьей попытки меня услышали.
— Деня, объясни ей, что поздно уже, надо быть дома, а не шляться по улицам, — обратилась бабушка ко мне за поддержкой.
— Денечка, скажи ей, что то, что произошло вчера, больше не повторится, — в свою очередь взмолилась Светка. — Ты их запугал. Они больше не сунутся.
— Они — нет, — не отставала ба. — Вот на Лену напали никакие не маги, а обычные парни, скоты только. Думаешь, их на улице мало? Денис, скажи ей, что я права.
— Нет, скажи ей!
Я посмотрел на одну, затем на вторую и вынес вердикт:
— Никому я ничего говорить не буду. Вы обе, как обычно, перебарщиваете. Бабушка, все не так страшно.
— Вот! — расхорохорилась Светка.
— А ты молчи, — заткнул я ее. — Ты хоть понимаешь, как бабушка за тебя испугалась, когда тебя украли?
Девчонка сникла.
— Ну, понимаю, — буркнула она.
— Так дай ей хоть успокоиться толком.
— Так что ж мне теперь старой девой быть?! — заорала она так, что я испугался, что люстра сейчас спикирует с потолка мне на голову.
Да уж, вот у Светки проблема так проблема. Оказывается, в неполные четырнадцать лет есть опасность сделаться старой девой.
— Старая дева! — бабушка закатила глаза. — Дожили. Тьфу ты господи!
— Светик, а ты не можешь подождать недельку, а потом делаться старой девой? — усмехнулся я.
— Еще семь дней и семь ночей на пути к старости? — ужаснулась та.
— А я-то думал, моя сестра — взрослый и все понимающий человек, — вздохнул я и повернулся к бабушке. — Что ж делать, если она еще дите?