— Молодой человек, ну зачем так убиваться? — вдруг раздалось рядом.
Если вы только что узнали про свои магические корни, поговорили с двумя наглыми дворнягами и вдруг услышали чей-то незнакомый голос в своей квартире, в которой, кроме вас, никого нет, что бы вы сделали? Может, спокойный человек просто поднял бы голову и посмотрел, с кем имеет честь разговаривать. Но я, понимаете ли, личность импульсивная, к тому же два дня прошли на нервах. Поэтому, услышав, что со мной кто-то снова совершенно неожиданно заговорил, я заорал как резаный и подскочил со своего места. Я уже, наверное, лет десять так не пугался. Вчера, когда появился Захар, мне было так плохо, что на раздумья, как он здесь оказался, сил не было. Сейчас же…
На меня уставился мужичок с седыми волосами, усами и бородой, ростом чуть выше моего колена. Вот уж кого даже карлик смело мог бы назвать лилипутом. На госте были надеты детские носочки в полоску и зеленый Светкин комбинезончик, который она носила в глубоком детстве. Да уж, эту одежонку я хорошо помнил, потому что, когда она пропала, бабушка с дедушкой дружно обвинили меня, что это я спустил Светкин любимый комбинезон в унитаз из ненависти к сестре. Это была большая детская обида. А вот, оказывается, где пропажа.
— Чего орешь? — недовольно спросил мужичок. — Домовых, шо ль, не видел?
От его тона я сразу почувствовал себя вчера родившимся несмышленышем.
— Не видел, — честно ответил я.
Домовой, прищурившись, пару секунд рассматривал меня, а потом улыбнулся, продемонстрировав недостаток зубов.
— И впрямь не видел! — воскликнул он. — Я просто от твоего крика растерялся. Я ж знакомиться пришел. Как почувствовал, что магией воняет, так и пришел, да и пришлось ждать, пока ты с дворнягами побеседуешь. Нашел, на кого время тратить!
— От меня магией воняет? — изумился я.
— А то, — домовой сморщил свой вздернутый кверху носик, — за версту несет, у меня нюх о-го-го. Ой, — спохватился мужичок, — не представился ведь. Меня Иосифом Емельянычем кличут.
— Денис, — в свою очередь преставился я.
— Знаю, знаю, — заулыбался Емельяныч. — С детства за тобой наблюдаю. Ох и непоседливым ребенком ты был, я все боялся, когда к этому попрыгунчику магия придет. Кстати, прав оказался — орешь, будто на хвост наступили.
Я успокоился, паника прошла. Домовой и домовой, подумаешь.
Я снова сел.
— И давно ты тут живешь? — спросил я. Если уж это мой домовой, то лучше иметь с ним хорошие отношения. К тому же Емельяныч показался мне добрым и приятным мужичком.
— Давно, — вздохнул домовой. — Как дом построили, так и живу.
— И я тебя не видел, потому что мой дар спал, верно? — продолжал я.
— Ага.
И тут я заметил, что домовой собирается садиться на пол.
— Ты чего? — удивился я.
— Что? — не понял он.
Я встал и притащил кресло с другого конца комнаты.
— Садись, — предложил я, поставив кресло напротив своей кровати, — так удобнее будет.
Емельяныч смотрел на меня бесконечно долгую минуту, широко распахнув глаза, потом шмыгнул носом и вдруг — зарыдал.
— Ты что? — испугался я. — Садись, садись, — я помог ему устроиться в кресле. — Что случилось?
Но домовой только мотал головенкой и размазывал слезы по лицу.
Ненавижу, когда кто-то плачет, у меня прямо внутри все переворачивается.
— Сейчас, — бросил я и побежал на кухню, налил стакан воды и притащил его домовому.
Но, посмотрев на мою протянутую руку со стаканом, Емельяныч зарыдал сильнее.
— Да ты что? — не понимал я. — Может, тебе платок принести?
Он закивал, по-прежнему не говоря ни слова.
Когда домовой выпил воды и смачно высморкался в принесенный мною платок, ему полегчало.
— Что это было? — поинтересовался я, когда Емельяныч перестал всхлипывать.
Домовой тяжело вздохнул и пояснил:
— Твой дед мне никогда на мебеля садиться не разрешал, говорил, клопов еще напущу, и воды мне никто не приносил, — он поставил стакан на подлокотник, — и сопливчик, — и тут же попытался вернуть мне платок.
— Оставь себе, — отказался я.