Стоявший у двери Мартин заговорил с места:
— Ребята! Возможно, это жестоко, но, ей-богу, я не понимаю, почему мы должны волноваться из-за того, что происходит где-то там на краю света, за тысячи миль отсюда? Да и чем мы можем помочь русским беднякам? Нельсон хочет, чтобы мы проголосовали за стачку. Но чего мы этим добьемся, черт подери? Двух часов не пройдет, как вместо нас здесь будут штрейкбрехеры. Допустим, мы сумеем задержать отплытие судна или даже выбросить груз за борт, но что значит какая-то ничтожная партия оружия — особенно для такой громадной страны, как Россия? Нет, я считаю, нечего нам ввязываться в политику. Я против, так и запишите. А я пойду, мне вахту стоять.
Нельсон огляделся. Слова просил Паппас.
— Паппас, говори!
— Я согласен с плотником, — сказал Паппас, выйдя вперед. — Я — за стачку. Не хочу, чтобы с моей помощью доставляли оружие врагам простого народа! У нас в Греции народ очень бедный. В моей деревне мало у кого есть башмаки. Даже на кусок хлеба нелегко заработать. Был я когда-то в России, правда, давно. Там живут так же плохо, как в Греции. Босые ребятишки, кругом одна бедность. А теперь русские прогнали кровопийц. Молодцы! Вот бы и грекам так! Нет, забастовка — это правильно! Только забастовка! Покажем им, что такое международная солидарность! Это поможет большевикам! — И Паппас пошел на свое место.
Стоя за дверью, Дункан краем уха слушал, что говорят на собрании. Вдруг на палубе показался второй помощник Купермен. Он шел на корму. Едва Дункан успел просунуть голову в кубрик и предупредить товарищей, как помощник заметил его.
— Не знаешь, куда, к черту, подевался весь народ? — опросил он.
— Да разбрелись — кто куда... — буркнул Дункан.
— Уж не собрание ли у вас тут? — И помощник направился было к кубрику.
— На вашем месте я бы туда не ходил, — тихо сказал Дункан.
— Помощник капитана может идти куда ему вздумается. Как-нибудь обойдусь без твоих советов!
— Сэр, я не то хотел сказать... Понимаете, там ребята дуются в покер — так, может, не стоит им мешать. Сами знаете, что бывает, когда разгорятся страсти.
Потоптавшись немного, помощник ушел, и Дункан оповестил товарищей, что опасность миновала.
Следующим выступал старший кок Рейнгард — рослый, плечистый немец родом из Гамбурга.
— По-моему, ребята, не так уж трудно решить, что в таком случае делать. Новичкам и тем, кто помоложе, это, может, и кажется пустым и ненужным делом. А я вот плаваю уже двадцать пять лет, и я вам говорю: дело это совсем не пустое. Очень нужное дело. Я человек мирный, войну не люблю. Ее всегда затевают богачи, а потом сами прячутся и драться посылают бедняков. Сейчас в России погнали царя с семейкой — это же здорово! Родные пишут мне из Германии, что немецкий народ сочувствует русской революции. А Соединенные Штаты посылают оружие тем, кто хочет навязать русским нового царя. Безобразие! Посмотрел я на эту винтовку, послушал, что говорит плотник Нельсон — а я ему верю полностью, — и вот что я вам скажу: меня совесть замучает, если я соглашусь везти этот проклятый груз. Надо бороться за правое дело, даже если рискуешь проиграть. Это честней, чем заранее отказываться от борьбы.
Сразу взметнулось нескольку рук.
— Брат О'Райли, — сказал Нельсон. — Твое слово.
— Брат председатель, братья, я вот сижу и все думаю, думаю. Нет, забастовка нам ничего не даст! Сейчас объясню почему. Прежде всего, надо, чтоб нас поддержали грузчики. А все знают: когда требуется поддержать моряков, грузчики — народ неверный. Отчего — я и сам не пойму. Может, когда-нибудь моряки им насолили — поди знай! Помните забастовку в Роттердаме? Весь порт тогда замер. А кто сорвал дело? Грузчики, кто же еще! Стакнулись со штрейкбрехерами. А моряки простояли в пикетах пять недель, и все попусту. Так и вернулись на суда, согласившись даже на меньшую плату, чем до забастовки. И за это они могли сказать спасибо грузчикам. Я повторяю: шансов у нас нет. Вы не подумайте, что я за отправку оружия этим убийцам-генералам. Но пусть мне кто-нибудь объяснит, как добиться своего.