— Эй, крыса, — крикнул Гуннар стюарду, — почему подал этому мозгляку раньше меня?
Мартин, не обращая внимания на грубую выходку, продолжал есть. Тогда Гуннар набросился на него:
— Что это ты все молчишь? Не нравимся мы тебе? Так ведь ты такой же штрейкбрехер, как и мы. Чего же ты сидишь, будто воды в рот набрал?
Мартин понял, что ему не будет покоя от этого бандита.
— Молчу, потому что не о чем мне с тобой говорить, — ответил он и вышел из-за стола.
— Из образованных! Воображает, что он лучше нас! — бросил ему вслед Гуннар.
■
Уже несколько дней «Сокол» шел своим курсом без особых происшествий. Механик кое-как сумел добиться от машинной команды полных паров. Капитан почти не выходил из штурманской рубки, вычерчивая разные варианты на случай, если придется изменить курс. Боцману удалось заставить команду работать, хотя бы вполсилы. Мартин в свободные часы сидел у себя в каюте с книгой, а в столовую команды заходил только, чтобы поесть. Он уже не заглядывал туда, как бывало, по вечерам — поболтать или сразиться в шашки.
К концу первой недели стало ясно, что, несмотря на отличную погоду и попутное течение, «Сокол» все еще не вошел в график.
— Что там творится в вашей змеиной яме? — кричал капитан за обедом на старшего механика. — Один день несемся как гончая, а в другой — ползем как черепаха. Можно подумать, что мы на морской прогулке!
— Такие уж работнички! — отвечал ему Бьюкенен. — Не то, что прежняя команда. Когда хотят, тогда и работают. Не могу я торчать в котельной день и ночь. А с них — какой спрос?
— Уж я бы заставил этих подлецов работать, — пробурчал Бивер.
— Может, и так, капитан. Но вас там нет, вы наверху! И они это чувствуют. Я им двадцать раз грозил карцером, а они только смеются. «Валяй, — говорят, — мы не против такого отдыха». Или еще похлеще: «Сам топи, если не нравится!» Так уж давайте терпеть...
— Черта с два! — разозлился капитан. — Почему старая команда могла держать высокое давление круглые сутки, а эта не может?
— А вот почему: то были настоящие моряки, они любили свою работу. А это — банда лодырей, к тому же никто из них дела не знает.
— Мне ваши лекции не нужны, мне пар нужен. Мне надо сделать рейс и вернуться. — Капитан вытер рот салфеткой и ушел, оставив Бьюкенена в одиночестве доедать свой обед.
Да, то ли дело Паппас и Салливэн, думал Бьюкенен, закуривая после обеда трубку. Вот это кочегары, вот это работники! Всегда у них были полные пары, только скажи. А сейчас в машинном отделении такая шпана — готовы горло собственной матери перерезать. А кто во всем виноват? Капитан, кто ж еще. Ну и черт с ним! Сам заварил кашу, сам пусть и расхлебывает!
■
Поздно вечером Мартин собрал валявшиеся у него книги и пошел в кубрик поменять их. За столом сидела компания и выпивала. Верховодил Маккорд по прозвищу Клиппер — здоровенный детина из котельной. Перед ним стояла наполовину пустая бутылка виски. Он отпускал непристойные шуточки, и люди смеялись.
— Откуда виски? — удивленно спросил Мартин.
Маккорд посмотрел на него и ухмыльнулся.
— А ты что думал — я стачки задаром срываю?
— Странное дело, — заметил кто-то, — вот мне так никто не поднес бутылочки, когда я поднялся на борт.
Маккорд засмеялся.
— Видать, ты еще новичок в этом деле. Знать надо, кого доить, понял?
— Нет, не понял.
— Взять за грудки механика, дурья твоя голова! — пояснил Маккорд. — Ему нужен полный ход, он за это и платит. Умей нажать — вот и весь фокус. На, пей и помалкивай! — И он налил матросу стакан.
— Такой дрянью небось покойников бальзамируют, — отхлебнув, с отвращением бросил тот.
— Ничего, после первого стаканчика легче пойдет!
Компания загоготала, и Маккорд налил всем еще. Возмущенный Мартин схватил книжки и выбежал из кубрика.
Глава девятая
Чем дальше, тем тягостней становилось Мартину. Больше всего ему не хватало друга, с которым можно было бы поделиться мыслями и поспорить. И он подумал: а что, если возобновить знакомство с радистом Дювалем? Ведь Дюваль тоже остался на «Соколе». И ему тоже, наверно, тоскливо одному. Почему бы не продолжить интересные беседы, которые бывали у них, когда они шли из Нью-Йорка в Сан-Франциско?
Дюваль был интересный человек, поездивший по свету и много повидавший. Мартин тоже когда-то учился на радиста, но в отличие от Дюваля, окончившего курс и работавшего по специальности, он завел очередной роман и бросил учение.
Словом, Мартин зачастил в радиорубку, и Дюваль был рад его ежевечерним посещениям — это немного разнообразило монотонную жизнь.