Мартин распиливал доски для обрешетки, другие собирали винтовки и складывали у переборки.
— Ух ты! — закричал Чернявый, подняв винтовку и прицеливаясь. — Бьюсь об заклад — из такой вот штучки можно выбить глаз с тысячи ярдов!
— Тут этого добра хватит, чтоб выбить глаза всем русским! — подхватил Гуннар. — Сезон охоты на красных открыт, разрешения не требуется! — И он загоготал.
— Как, ты и женщин собираешься убивать? — с комическим ужасом спросил Кармайкл.
— Не бойся, только тех, кто старше двадцати! Ну, а другие сами будут не рады, что живы остались, когда я за них примусь.
Эти гнусные шуточки вызвали общий смех. Мартин делал вид, что не слышит, но у него все переворачивалось внутри. Винтовки валялись под ногами, мешали работать, и он решил убрать их в сторону. Он нагнулся, взял винтовку в руки, и сразу по спине у него побежали мурашки. «Джек, — услышал он голос Нельсона, — не дай им превратить тебя в убийцу!» В ужасе Мартин швырнул винтовку на пол и посмотрел на свои руки: они были жирные от смазки. Он стал лихорадочно обтирать их о штаны. У него была одна только мысль: бежать отсюда без оглядки, чтобы не видеть этих людей, не прикасаться к этому оружию.
Глава одиннадцатая
Наконец шторм выдохся, и через два дня опять установился штиль. Солнце с раннего утра заливало палубу теплыми лучами, а по вечерам его огненный шар долго пылал над западным краем неба. Чайки опять кружили над судном, словно охраняя его от напастей. «Сокол» приближался к берегам России.
Все свободные вечера Мартин коротал с Дювалем. У него в рубке он пережидал, пока команда кончит ужин. Только когда из столовой уходил последний матрос, стюард Ник шел в радиорубку и говорил ему:
— Порядок! Ступай есть.
Мартин шел за ним, Ник запирал дверь и кормил его. Вид у стюарда при этом был испуганный: что, если вдруг заявится Чернявый? Изобьет их обоих, или, на его счастье, одного только Мартина?
Как-то вечером Мартин, по обыкновению, сидел у Дюваля. Радист принес из буфета горячий кофе.
— Я все-таки не понимаю, — заговорил Мартин, — вы столько читали, так много видели на своем веку. Вот вы говорите, что сочувствуете справедливой борьбе. Так почему же вы не отказались пойти в этот рейс?
— Опять ты за свое! Что ж, скажу тебе откровенно. Я тоже хотел бы, чтобы жизнь стала лучше, но броситься в драку у меня не хватает смелости.
— Так ведь вы...
— Потому-то я и восхищаюсь Нельсоном, — не слушая его, договорил Дюваль. — Он мужественный человек. Открою тебе правду: по ночам я частенько не сплю...
— Ручаюсь — у Нельсона сон хороший.
— Наверно! Совесть у него чиста, руки не замараны.
Мартин невольно бросил взгляд на свои ладони и начал нервно тереть одну о другую.
— Эх, если бы я мог то же самое сказать о себе! Да, Нельсон — человек незаурядный, вы совершенно правы, и больше всего на свете мне хотелось бы показать ему, что, несмотря на все случившееся, я не штрейкбрехер!
■
Рейс подходил к концу. В последний вечер Дюваль и Мартин играли в шахматы.
— Старик считает, что мы там будем завтра около шести, — сказал Дюваль. — Осталось чуть больше ста миль.
— Скорей бы кончился весь этот кошмар!
— Для тебя кончится, для других только начнется. Ты понимаешь, каково будет тем, в кого станут стрелять из этих винтовок?
Мартин опустил голову.
— Понимаю. И мне не следовало здесь быть — это вы хотите сказать?
Дюваль кивнул.
— Что ж, ты меня правильно понял. Пора решать, на чьей ты стороне, пора сделать выбор.
Мартин помрачнел.
— Вся беда в том, что я сам не знаю, на чьей я стороне! Мне бы остаться где-то в середине.
— Когда идет смертельная борьба, середины быть не может! Нельзя вечно сидеть между двух стульев!
— А почему нельзя? Ведь вы вот — сидите!
Дюваль рассердился.
— Да пойми ты: в этом трагедия моей жизни! Слишком часто я отсиживался, когда надо было действовать. Я бесхарактерный человек. А ты должен быть другим!
— Но объясните, почему себя вы мерите одной мерой, а меня — другой?
— Я хочу, чтобы ты не повторил моей ошибки. — Дюваль еще раз посмотрел на часы, встал, потянулся. — Ну, хватит на сегодня нравоучений! Пойду вниз, заварю нам свеженького кофе. Если без меня начнут передавать что-нибудь насчет курса, смотри прими все точно, слово в слово! — Он потрепал Мартина по плечу и пошел к двери.
— Будьте спокойны! Я старый «маркони»! — Мартин подсел к рации и, сняв с полочки книгу, начал ее листать. Вдруг послышались позывные. Мартин увеличил громкость, придвинулся к машинке и начал печатать, стараясь ничего не упустить. Кончив прием, он вытащил бумагу и перечитал текст: