Помощник выслушал капитана и спросил:
— Куда идем?
— В Россию. Если вас будут спрашивать, что грузим, отвечайте: продовольствие, игрушки, одеяла и медикаменты для русских детей. Я сойду на берег оформить документы. А вы тут глядите в оба.
— Есть, сэр, — гаркнул Сандерс.
Через час подошла угольная баржа. Ее сразу пришвартовали к «Соколу» и стали грузить уголь в судовые бункеры. С берега уже подали шланги и качали в танки питьевую воду. Появились грузовики с продовольствием, бельем и запасными частями. Матросы ловко перетаскивали все на судно. Сандерс наблюдал с палубы за их работой. Он служил старшим помощником на «Соколе» уже три года. Однажды, когда предшественник Бивера внезапно заболел и был списан на берег в Ливерпуле, Сандерс весь обратный рейс до Нью-Йорка заменял капитана. Вкусив всю прелесть власти, он воспринял назначение Бивера как тяжелый удар. Сандерс тогда хотел уволиться, однако капитан порта отговорил его: «Потерпи, получишь свое судно!» С тех пор прошло уже больше года, а компания о нем так и не вспомнила. И теперь, глядя, как грузят припасы, Сандерс вдруг подумал, что с этим рейсом что-то нечисто. Обычно капитан передавал ему полный список грузов и сообщал, в каких портах стоянка. А на этот раз ни списка, ни разговора о стоянках. Что бы это значило? Может, капитан просто занят?
Тем временем появились докеры и начали готовиться к работе: опустили стрелы, проверили такелаж. Подкатили первые автофургоны с грузом. Шоферы распахнули стальные дверцы, из машин стали выволакивать ящики. Сандерс смотрел, как контейнер с ящиками взлетает наверх и опускается в трюм. Ящики были аккуратно окантованы стальными полосами. Решив посмотреть, как идет погрузка на корме, Сандерс повернулся и увидел Бьюкенена, тоже вышедшего на палубу.
— Наверно, рейс будет долгий, — заметил Бьюкенен. — И я слыхал, что в России чертовски холодно в это время года.
— Смотря по тому, в какой порт мы идем, — сказал старший помощник. — Россия велика.
— В какой же?
— Не знаю. Старик не сказал, и я решил, лучше не спрашивать.
— Что грузим? — спросил Бьюкенен. — Я так понимаю — продовольствие для русских, да?
— Могу лишь повторить то, что мне сказал старик: продукты и игрушки для голодающих русских детей. — Сандерс оглянулся и заметил стоявшего поблизости Нельсона. — Вот как! И давно ты подслушиваешь?
— Я не подслушивал, сэр. Я только хотел спросить, куда класть лишние маты из четвертого трюма.
— Пускай матросы перенесут их на палубу — может, они пригодятся грузчикам.
Нельсон сам перенес маты, а потом пошел на корму к себе в каюту, которую занимал вдвоем с боцманом, и присел на койку. Раскрыв газету, доставленную на пароход мальчишкой-газетчиком, он стал читать последние новости. В Вашингтоне некий сенатор обрушился на правительство за то, что оно недостаточно энергично содействует подавлению большевистского мятежа в России, и требовал послать в помощь белым генералам военные корабли и морскую пехоту. Небольшая редакционная статья дышала ненавистью и злобой к революционной России. Она тоже кончалась требованием, чтобы Соединенные Штаты присоединились к тем государствам, которые хотят силой оружия ликвидировать большевистскую угрозу.
«Странное дело, — подумал Нельсон. — Мы тут собираемся везти русским продовольствие и игрушки, а этот сенатор и такая влиятельная газета требуют послать в Россию войска и военные корабли! Непонятно что-то». Нельсон закурил и вышел в проход. Там он увидел кочегара Паппаса.
— Знаешь новость, Пап?
— Нет. Какую?
— Да вот, везем русским детям продовольствие и игрушки.
— Кто тебе сказал, Нельсон?
— Слышал, как старший помощник и старший механик говорили между собой.
— Вот это здорово! — заметил Паппас. — И с русских потребуют небось за каждую игрушку пол-литра крови, а?
— Все это очень подозрительно. — И Нельсон рассказал про редакционную статью и речь сенатора.
— Но как нам это выяснить? — Паппас взглянул в хмурое лицо Нельсона. — А может, это и правда помощь русским?
— Кто его знает. Может, и помощь. Америка не раз посылала другим странам продовольствие и одежду. А все-таки будем начеку.
Паппас пошел поесть, а Нельсон заглянул в люк пятого трюма. Там докеры, работая как-то особенно сноровисто, принимали груз и крепили его вдоль переборок. Ящики были одного размера и окрашены в один цвет; на каждом по всем четырем сторонам стояло одно только слово: «Продовольствие». Однако Нельсон не мог избавиться от тревожного чувства: то, что он видел здесь, противоречило прочитанному в газете. В России ему побывать не довелось, несмотря на то что плавал он уже много лет. Его отец был эмигрант-норвежец, а сам Кнут родился в штате Мэн, в портовом городке, и свой первый рейс совершил на рыбачьей шхуне, какие ходили на промысел к Нью-Фаундленду и каждую неделю доставляли свой улов в Портленд или в Бостон. Кнуту так полюбилась морская жизнь, что, несмотря на гнев родителей, он бросил школу и стал моряком. Где он только не побывал — в Бомбее и Калькутте, Гонконге и Шанхае, Иокогаме и Порт-Саиде. Другие моряки, попадая в порт, торопились в злачные места, где вдоволь спиртного и полно дешевых женщин, а Кнут осматривал достопримечательности города, музеи, памятники старины. Он шел туда, где жили и работали бедняки, и никогда не упускал возможности побеседовать с ними. Он покупал книги о государственном устройстве разных стран, об их природных ресурсах и экономике, о положении народа. Знал, где какие есть политические партии, какие профсоюзы.