Девочка тоже спрыгнула с кровати и стала на колени. Но ей, наверно, жалко было нового платья в синие горошины, и она чуть приподняла его. И слов молитвы она, наверно, еще не вызубрила, потому что все время тянула одно и то же: «Ох ты, господи, ох ты, господи, ох ты, го-о-о-о-споди». Как попугай. А голос у нее был чистый и звонкий, и я подумал, как здорово она пела бы в школьном хоре. Интересно, там она поет?
Я нагнулся и дернул девочку за тоненькую косичку. Я уже хорошо знал, что если все эти «братья» и «сестры»., завелись, то ты их хоть кипятком ошпарь - не заметят. Девочка вздрогнула, словно ее ударили, но не оглянулась. Она прижимала к лицу ладошки в чернильных пятнах, один чулок у нее сполз, а другой был рваный, и из дырки, выглядывала желтая пятка.
Я дернул сильнее. Девочка сердито оглянулась и, не отнимая рук от лица, прошептала:
- Чего тебе?
- Идем ближе, дело есть, - шепотом ответил я.
- Нельзя, мамка прибьет.
- Да она не заметит, - успокоил я ее. - Смотри.
- И спаси, и помилуй нас, - исступленно выкрикивала ее мать, раскачиваясь взад-вперед и протягивая к потолку руки с растопыренными пальцами. И такая надежда была в ее голосе, такое ожидание чуда…
Посмотрев на мать, девочка тоже сообразила, что ей сейчас не до нас, и, подхватив подол, на коленках переползла ко мне поближе.
- Как звать тебя?
- Катерина, а что? - шепотом ответила девочка и скосилась.
- А меня Сашей. Слушай, ты в школу ходишь?
- Хожу, а что?
- В какой класс? В пятый?
- В седьмой, а что?
- Чего ты чтокаешь, как сорока, - разозлился я. - Говорить не умеешь?
- Умею, а что?
Тут Кате показалось, что мать оглянулась на нее. Она быстренько сунула лицо в ладошки и снова затянула: «Ох ты, господи…»
- У вас в школе интересно? - спросил я.
- А что там интересного? - Катя круто повернулась ко мне. - Дразнятся все. Вчера Танька Копылова залезла на парту и кричит: «Один глаз на Кавказ, а другой на север». Интересно, да?
У меня заныло сердце.
- И не совестно ей?
- Выходит, не совестно, - вздохнула Катя. - Слушай, а ты откуда приехал, а? Что-то я тебя раньше не видела.
- Из Минска, - ответил я. - И я тебя не видел.
- А я почти месяц болела, - сказала Катя. - И сегодня еще надо бы лежать, да вот мамка не дала. - И без всякого перехода: - А Минск красивый город?
- Красивый, - с жаром ответил я. - Очень красивый город Минск.
- И у нас здесь красиво, - сказала Катя и улыбнулась. - Особенно весной, когда черемуха цветет. Черемухи у нас в Волчьем овраге целые заросли. Как зацветет - будто снег выпадет, так все бело. - Катя задумчиво улыбнулась и провела рукой по глазам. - И школа у нас хорошая, ты не думай, - помолчав, сказала она. - У нас в классе такие ребята есть - Митя Анисов, Севка Крень!.. Они меня никогда не обижают. Даже заступаются… А Танька… Эх, что тут говорить…
Катя замолчала и прикусила, нижнюю губу. И снова стала похожа на маленькую старушку. И в раскосых глазах ее запрыгали злые огоньки.
- А вот я сейчас помолюсь боженьке, и он меня вылечит, - хрипло прошептала она. - И стану я красивая-прекрасивая. И никто не будет меня больше дразнить. А Танька станет уродиной. Вот как ей будет. - Катя упала на коленки, даже забыв приподнять платье, и горячо забубнила: - Господи, господи, пошли на Таньку Копылову всякую хворь. И сделай ее горбатой и беззубой, и чтоб уши у нее висели до самых плеч, и волосы бы повылазили все до одного. И чтоб стала она страшной, как жаба.
Ох, какая же это была несусветная чепуха - все, что бормотала Катя. И мне стало смешно и страшно. Нет, вы только подумайте. Вон дядя Петя, старик, моя мама лбы готовы рассадить, чтобы для всех людей божьей благодати выпросить, а Катька хочет Таньку в жабу превратить! Ее бы отругать как следует на сборе отряда, и делу конец. А зачем ее - в жабу?
Я снова потянул Катьку за косы. Зло у нее уже прошло, но дышала она часто и прерывисто.
- Садись ко мне, - сказал я.
Катя села на кровать.
- Слушай, Кать, зачем же это ты так, - с горечью сказал я.
- Зачем? - вспыхнула Катя, и у нее задрожал голос. - А она зачем? Думаешь, мне не обидно, да?! Я ведь ее не трогаю, стороной обхожу. Чего ж она дразнится?
- А того, что глупая, - ответил я и убежденна повторил: - Глупая.
Катя улыбнулась.
- И верно, глупая она, Танька. Ни одной задачки сама решить не может. За нее Петька Шмырев решает. И шпаргалки на контрольных ей передает. А она как пойдет в клуб на танцы, так только с большими парнями танцует, а на него и не смотрит. И у нее туфли на каблучках есть. Вот на таких, - показала она большой палец.