Быцык был очень неосторожен. Он подошел к самой воде, склонился над глубиной. Обеими руками схватился за шнур, стиснул зубы и еще раз дернул, напрягая всю свою силу. Черная голова сома появилась на поверхности.
— Нет, это не голова… Что это? — Быцык схватил руками добычу. Это был картуз деда Галактиона…
Вечернее солнце уже коснулось горизонта, когда Быцык прибежал на поле в Заячий овражек. Товарищи встретили его упреками. Как же не упрекать? На фронте борьбы за урожай они воюют с кузнечиками, а один из бойцов, пионер Быцык, обнаруживает возмутительный саботаж, явное дезертирство!
Больше всего возмущался Кузька. Он поставил вопрос ребром:
— Отвечай, ты — пионер или нет?
Быцык так же ребром ответил:
— Вообще, не тебе это спрашивать, а спросит меня собрание отряда. И я скажу — пионер, и точка!
— А какие доказательства?
— Вот мое доказательство!
Быцык с торжеством подал ребятам письмо. Это было то самое письмо, что исчезло вместе с картузом деда Галактиона.
Поймав такую неожиданную добычу, юный рыболов быстро нашел за подкладкой фуражки письмо. Не тратя времени на бесполезные рассуждения, Быцык поцепил кепку сушиться на куст ивняка, а сам с письмом сломя голову побежал к товарищам. В дороге письмо высохло, и когда пионеры разорвали конверт, они нашли в нем аккуратный листик бумаги с напечатанными на машинке короткими строками.
Волнуясь, Олеся громко прочитала письмо.
Павел Петрович Постышев желал пионерам успеха в построении вышки, писал, что, когда будет в колхозе, обязательно посмотрит и на водоход, и на великолепного гуся, непременно попробует огурцов с Пронькиной грядки и душистого липового меда, о котором писал дед Галактион. В конце письма товарищ Постышев просил детей обратиться от его имени к Иосифу Максимовичу, чтобы древесину на водную вышку он дал как можно быстрее.
— От товарища Постышева! От Павла Петровича! — взволнованно проговорил Иосиф Максимович. — Дорогие пионеры! Да мы же уже договорились с вами. Будет вам дерево, и вышка будет, двух плотников даю в помощь!
Иосиф Максимович нашел в кармане записку к завхозу и передал ее Олесе.
— От Павла Петровича! — повторял он без конца. — А как же — на съезде за одним столом сидели!..
Это был радостный день. Во–первых, была уничтожена в Заячьей балке хищная орда кузнечиков. Во–вторых, пионеры сегодня читали письмо от любимого своего друга. Но как ни допытывались они у Быцыка, каким образом попало ему в руки письмо, рыболов только сопел и коротко отвечал, что, мол, всякие подробности здесь излишни.
Он, безусловно, был прав. Какой же охотник будет рассказывать, что он стрелял в ворону, а попал в корову? И когда я вам рассказал про всю эту историю с сомом и картузом, то я полагаюсь исключительно на вашу скромность, дорогие читатели.
Когда мальчики и девочки с веселыми песнями возвращались домой, дед Галактион тоже возвращался с пасеки. Он шел по берегу реки, шел простоволосый, повторяя втихаря очередной рапорт о роях, которые вылетели за день и которые взяты без помех, и про синюю и красную краску для новых ульев.
Озорной ветерок с Днепра играл дедовой бородой. Дед шел с непокрытой головой, ибо вы сами понимаете, что никакой «главный прибор» не может заменить деду знаменитый картуз. Однако хоть какой тяжелой ни была потеря, но сытое гудение пчел, десятки новых ульев и мед, желтый янтарный мед — символ благополучия, — развеивали деду мысли о потерянном картузе. Скажем просто — некогда деду думать об этом. Каждый вечер, возвращаясь с пасеки, дед Галактион чувствовал себя помолодевшим лет на двадцать, иногда и тридцать — все зависело от количества взятых за день роев и новых ульев.
Старый пасечник шел и даже напевал вполголоса песню: