Страх надвигался со всех сторон. Кто–то заплакал в вершинных ветках дуба. И хоть Евгений хорошо знал, что это кричит сыч, однако не выдержал и бросился бежать. Он бежал наугад через лес, забыв и о папоротнике, и обо всем на свете, бежал, цепляясь за пеньки, а тысячи когтистых рук хватали его со всех сторон за одежду.
Остановился Евгешка на незнакомой поляне. Вокруг чаща. Остановился и вдруг с выпученными глазами попятился от горбатого дедушки, что стоял на поляне. Он был в десятке шагов от Евгения, этот дед с одним блестящим глазом, с бородой до колен. И самое страшное в нем было то, что он молчал. Он не двигался, и только его длинная борода чуть–чуть шевелилась от ночного ветерка.
Дорогие мои читатели! Вы, наверное, заметили, что в этой книге есть много юмора. Но уверяю вас, что сейчас ни мне, ни герою повести Евгешке совсем не до шуток. Такой, знаете, тихий горбатый дедушка на ночной поляне мог бы нагнать дрожь и на храброго, а Евгений, как вы уже, наверное, убедились, с храбростью не имел особой дружбы.
Кроме того, я хочу заверить вас, что здесь нет никакой выдумки. Если бы я хотел написать неправду, я мог бы насочинять самых разнообразных ужасов.
Разве не мог бы я, например, описать зеленые волчьи глаза, которые хищно следили за Евгением из–за кустов? Те глаза могли быть, скажем, жучками светлячками. Знаете, светлячки горят ночью как зеленые фонарики? Но это была бы выдумка, ибо Евгений никаких светлячков в ту ночь не видел. Нет, выдумки мне не нужны. То, что случилось с Евгением дальше, интересно и без выдумок.
А что же случилось?
Горбатый дедушка вдруг прижал ко рту ладони и крикнул:
— Ау–у–у!..
Этот крик был какой–то необычный, не человеческий. Евгешка тоже хотел закричать от ужаса, но у него перехватило дыхание. И тут парень увидел, как выплыла из–за вершин луна и осветила дедушку. И дедушка исчез. На его месте стояла лесная груша с отломившейся веткой, и ту ветку легонько раскачивал ветерок, словно длинную бороду.
А глаз? Где же дедово страшное око? Наверное, то луна светила сквозь листву.
Но из–за груши вышла девочка. Она вышла на поляну, остановилась и крикнула:
— Ау–у–у!..
С исступленным ужасом Евгешка угадал в ней Явдошку Ковалишину. Она погибла… в этом лесу пятнадцать лет назад, и с того времени блуждает по ночам. Она — ищет своих убийц, чтобы отомстить. Разве она может знать, что всех белогвардейцев давно уже выгнали с нашей земли?
Евгешка схватился бежать, но споткнулся и упал. Не оглядываясь, он на четвереньках пополз в кусты. Зубы его щелкали. И тут он услышал за собой шаги. Явдошка шла за ним по пятам. Вот она раздвинула ветви кустов, и Евгешка на мгновение увидел ее бледное лицо, освещенное луной. Пальцы Евгения судорожно нащупали в траве камень. Может, то был пенек, может, и в самом деле камень. Безумно Евгений поднял руку и швырнул камень в то бледное, мертвое лицо. Тихо охнула Явдошка и упала, как сноп, на лесную землю, на росяную траву, на чудесный папороть–цветок, что расцветает в купальскую белую ночь.
РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ,
в котором Павлик получает таинственный подарок, дед Галактион едет встречать внучку, и вообще события нарастают
В тот поздний вечер на Ивана Купала, когда детвора пела песни возле пионерского костра, когда уже взошла луна и когда Евгешка встретил призрак Явдошки Ковалишиной, в тот самый лес пошел Павлик Голубь.
Он ушел совсем не для того, чтобы доказать свою храбрость. И не для того, чтобы найти волшебный папоротник–цветок. Он пошел срубить березу. Для водного велосипеда не хватало довольно существенной части коленчатого вала. Как видим, упрямый Павлик, несмотря на предостережение вожатого, не оставил своей затеи — сделать водоход.
В чащу Павлик не пошел. Он нашел нужную березку на опушке леса. Вскоре стук топора эхом отозвался в далекой чаще.
Теперь пришло время познакомить вас с еще одним персонажем повести — с Куцаком. Этот персонаж очень непоседливый, юркий и с куцым хвостом.