Существовали еще долины трясин, куда натекла пыль со стен каньонов, сдуваемая в Период Ветров, и образовала достаточно толстый слой, чтобы поглотить любого неудачника. Было много такого, что делало жизнь рускиндов нелегкой, и это тоже было хорошо.
Хорошо, когда восходят три луны - голубая, пламенно-красная и белая. Хорошо, когда наступают холода, когда длинные бутоны алоэ резко взрываются и взлетают на многие футы в воздух, усыпая собой все холмы, и тогда все рускинды радуются яркости и сочности красок. Но больше всего Буммел любил вздыхающие, нашептывающие, посмеивающиеся ветры, которые прилетали к нему с гор. Он всегда мечтал отправиться к окоченевшим черным горам, чтобы увидеть Повелителя Ветров, чье благословенное дыхание и образует ветер.
Они хотели забрать его отсюда, от всего этого, и с шумом пронести сквозь тьму, смерть и ночь, настолько глубокие, что ни один человек, ни один рускинд не мог бы даже вообразить их конца.
Он знал о звездах, он видел их. Его народ рассказывал о них. Но отправиться к ним? Ни за что!
Они хотят сделать из него скитальца, хотят показать его и изучить в их собственном мире-базе на Земле. Они хотят оторвать его от родимого дома, приучить его - как они сами странствовать по звездной дороге, которая никогда не кончается, а только петляет и вьется среди бесконечных могил, поскольку все странствия завершаются в итоге смертью.
Слезы, обильные и маслянистые, покатились из глаз Буммела, когда земляне наглухо задраили крышку люка, отрезая свет Руски. Болты разлучили его с домом.
Потом он почувствовал дрожь, рев, голодное нетерпение самого металла, когда корабль, исполняя волю людей, с грохотом устремился в путь. В путь, откуда не возвращаются.
Никогда больше не будет остановки в этом мире трех лун, голубых морей, острых, как бритвы, горных хребтов, и ветров, которые стекают вниз, омыв эти горы. Ему уже не вернуться вовеки!
* * *
Старт прошел неряшливо, однако, как бы там ни было, "Драйвмейстер" уходил теперь от крошечного мирка.
Капитан стоял, повернувшись спиной к небольшой клетке. Он стоял и наблюдал через иллюминатор, как разноцветная планета уплывет вдаль, хотя это было просто изображение, проецтруемое на экран.
Он почувствовал, как вспенились в нем мысли, нехотя повернулся и посмотрел на маленькое зеленое существо, свенувшееся в шар и наблюдавшее за ним огромными глазами. Существо дрожало, словно передразнивая вибрацию самого корабля. Капитан чувствовал, как мучительно больно обладателю этих глаз, как он силой заставляет их не закрываться.
Мысли путались и кружились, как масляные пятна на разбушевавшемся море, и он почувствовал страстное желание, подкатившееся к горлу, желание, о существовании которого он никогда раньше не подозревал.
Он узнал в удивительной вспышке прозрения, что было написано к Книге Предков, узнал о рускиндах и о корнях, которые уходят глубже, гораздо глубже, чем просто корни расы. Он узнал, что сам он - скиталец, и все его люди - скитальцы, и какой конец они найдут. И еще он узнал то, что сделал с Буммелом.
Он наблюдал, как желтые глаза маленького существа подергиваются изморозью, как стихает подрагивание меха.
* * *
Первому Помощнику не хотелось подниматься на мостик. Он знал, что там находится существо, и не получал удовольствия от идей и беспокоящих мыслей, которых это существо навевало.
Но это был его долг, так как он знал, что текущий рапорт должен быть отдан. В любой момент Капитан должен знать, как далеко они ушли, какова их скорость и когда следует ожидать прибытия на место - всю информацию о полете.
Когда он поднялся на мостик, то увидел лишь спину Капитана и слепой, матовый, темный лик иллюминатора. Капитан отключил его. Пространство было отрезано впервые с тех пор, как корабль вступил в строй.
- Капитан...
Ответ был мягким, словно тонкое стекло, как паутин тишины, которая оплела их и могла лопнуть от малейшего шума.
- Оно умерло, - сказал Капитан.
Он продолжал смотреть прямо перед собой в пустоту.
- Умерло? Зверушка? Как? Почему?
- Оно не могло жить вдали от своей планеты. Мы разбили его сердце. Это же так просто! Если хочешь, можешь смеяться. Мы разбили его сердце, и оно умерло, вот и все. А теперь мы летим домой.
Последнее слово он произнес странным. хриплым голосом, словно что-то такое, что он знал много лет назад, а потом забыл, подобрал для него другое значение, а теперь вдруг вспомнил, что же оно означает, и теперь он проклят, потому что это останется вечно недосягаемым для него.
- Но Служба!.. Тогда ведь торговцы проглотят ее... запинаясь, начал Первый.
Капитан повернулся. Лицо у него было полураздраженным, полуумоляющим.
- Неужели ты не понимаешь, Чарли? Неужели ты не знаешь? Ты же избегал его, так что должен был слышать, что оно говорило. Неужели ты не видишь? Служба, торговые гильдии, Земля, поиски, постоянная жажда обладать все большим и большим...
Он резко замолчал, словно сказал уже все, что намеревался. Пустые слова.
И тут он произнес единственное, в чем был смысл. Он сказал, что во всем услышанном - он это знает - только одна истина была несомненной, единственная истина, из-за которой умер Буммел, так как знал, что отныне лишен ее:
- Не может быть дома, если нет отдыха. И не может быть отдыха, если нет Дома.
Он отвернулся к иллюминатору. Первый Помощник намеревался уйти, но тихие слова, произнесенные Капитаном прямо в умершее окно в мир, заставили его остановиться. Глядя в пустое пространство, Капитан пробормотал:
- Он умер и последнее, что он чувствовал... - Он помолчал. - Он жалел нас, Чарли. Он нас даже не ненавидел за то, что мы его убили. Он просто-напросто нас жалел.