Обо всем этом вспоминал лесничий Андрей Сахута, поскольку он тоже готовился к Новому году. Снегу было по минимуму, повсюду возможно проехать, поэтому на обшарпанном лесхозовском «газике» Сахута ежедневно колесил по району, знакомился с кадрами лесоводов. Он понимал, что это лучше делать не на многолюдных совещаниях, а на месте, в конкретных обстоятельствах. Поговорить с глазу на глаз, чтобы не думали про него, что он залетная птица на один сезон. Под конец дня частенько ощущал металлический привкус во рту, когда возвращался из лесничеств, расположенных в зоне. Как правило, на прощание его угощали.
Сахута чувствовал себя неловко: отказаться — значит, обидеть подчиненных, а не дай Бог выпить лишнюю рюмку — вслед может полететь донос-анонимка. Поэтому пил он очень осторожно, а вот на закуску налегал смелей, поскольку у самого холостяцкий быт. Разумеется, Полина всегда предлагала поесть, вечером — чай, а под чай и чарку наливала. И все это видела невестка. Неопределенность положения угнетала Андрея, поэтому он с нетерпением ждал своей квартиры, пусть себе небольшой однокомнатной. Но сдача нового дома откладывалась: не хватало денег, строительных материалов. Он рассказал о своих мыслях Полине.
— Надо подыскать другую квартиру. А то начнут нас языками обмывать.
— Есть вариант. На соседней улице живет моя подруга. Она старше меня. Когда-то вместе работали в школе. Ты знаешь ее. Дарья Трофимовна Азарова.
— Конечно, знаю. Причем очень давно. Со школьных лет.
Андрей рассказал, как однажды Азарова выступала в Хатыничском клубе. Его очень впечатлило, что она долго говорила и ни в какие бумажки не заглядывала. А говорила она о международном положении, клеймила американских империалистов.
— Кажется, мы с тобой вспоминали ее грешную любовь. Некогда она была влюблена в вашего хатыничского председателя колхоза Макара Казакевича.
— Да, помню. Когда я работал в комсомоле, мы встречались.
— Так вот, теперь живет Дарья Трофимовна одна. Сын работает на цементном заводе. Имеет свою квартиру. Хозяйка — большая аккуратистка. А цветов у нее море! Ты будешь как в оранжерее. Завтра схожу к ней. Телефон на квартире есть, — Полина понизила голос, хоть в доме не было никого кроме них. — В среду или в какой другой день она будет ездить к внукам. А мы можем увидеться. Какой тебе день лучше? Удобнее.
Андрею хотелось сказать: «Давай не будем встречаться. У меня ж есть жена». Но вместо этих слов он произнес совсем другие:
— Хорошо. Пусть будет среда. А если случится какая неожиданность, перенесем на другой день.
Квартира Андрею понравилась. Деревянный большой дом с белыми ставнями, березы под окнами, тихая улица. А в хате все заставлено цветами: в горшках, ведрах, каких-то коробках. Поразил эпифелиум-«декабрист»: развесистые веточки, похожие на клешни рака, усыпанные фиолетово-розовыми продолговатыми, словно автоматные патроны, бутонами. «Декабриста» Андрей знал: в декабре обычно расцветал в его минской приемной.
— А что это за цветок? — его заинтересовал вазон, напоминавший целый букет малиново-розовых цветов. Они высились над густо-зеленой кучкой листвы, будто стайка мотыльков взмахнула крылышками-лепестками, взлетела и застыла в воздухе.
— Это цикламен, — охотно поясняла Дарья Трофимовна. — Родина цветка — Греция. Там цикламены растут на скалах. А это азалия, или рододендрон, — хозяйка показала на куст цветов, напоминавший розовый сноп. — А это амариллис. Цветки как граммофоны. Листья словно зеленые косы. Как турецкие кривые ятаганы, — вяло улыбнулась хозяйка. — Ну, а это павяргоня. Герань. Она сейчас не цветет. Цветы у нее крупные, очень красивые. Вы, наверное, видели герань на подоконниках в деревенских хатах. Соцветия самых разных оттенков. Радует глаз герань. Еще называют ее — мушкат.
Андрей слушал, присматривался к седенькой бабуле в очках, из-под толстых стеклышек на свет Божий глядели блекло-синие, полинявшие за немалый жизненный век глаза. Она сама напоминала какой-то диковинный засохший цветок, который отцвел, отгорел яркими красками, но не хочет сдаваться зимней стуже, хочет жить и творить вокруг себя красоту, хочет радовать людей.
— Дорогая Дарья Трофимовна, вы меня удивили, поразили, порадовали. На дворе — зима, снег, холодина. А у вас вечнозеленая весна. Ну, или лето. Одним словом — чудо! Спасибо вам большое за радость!