Акопян повернулся на другой бок с надеждой хоть на четверть часа задремать, отключить свой «компьютер». Но рой мыслей не покидал голову. И вдруг так захотелось бросить к черту все и поехать в Армению. Есть там дальние родственники. Там уважают родство, знают свои корни до седьмого колена. Сестра Нина переписывается с теткой. И жена Алена просила не раз: «Давай съездим в Армению». Он был один раз в Ереване и то в командировке. С женою всего один раз был на Черном море, в крымском санатории «Беларусь». И вчера она говорила: «Когда возьмешь отпуск?» — «Какой отпуск? Завод пускать надо. Тысячи забот…» — «Ты посмотри на себя. Один нос остался. Исхудал, почернел… Про жену, про семью и думать забыл. Без денег сидим…» А может, поехать завтра в Минск? Проведать дочку, внука. А в понедельник в министерство. А что там решишь? Министра нет. К вице-премьеру не пробьешься без предварительной договоренности. Кебичу не до него… Вспомнил, что вчера водитель просил отпустить его в субботу — копать картошку. Ничего не имею: ни своей машины, ни дачи. Отдал силы и здоровье заводу, который никому не нужен. И неизвестно, когда он начнет работать. Зачем цемент, если все вокруг разваливается, рушится. Цемент нужен, когда кипит строительство.
Мысли снова повернулись к семье, жене. Вчера она упрекнула: зима впереди, а картошки одна корзина. Соседке привезли из колхоза четыре мешка. «И нам привезут. Не переживай. Уборка картофеля только началась». — «Ага, привезут. У тебя один завод в голове. И днем, и ночью о нем думаешь…» В последнем слове почувствовал намек, что давно не спал с ней. Нет желания, и что больно поразило — нет силы. Вот что значит работать без отдыха! Да частенько без обеда. А вечером приходилось и рюмку принимать на голодный живот. Вчера он обнял жену, поцеловал, она прильнула к нему… Но сил хватило только на поцелуи. Больше ничего не получилось. Впервые за их семейную жизнь вышла осечка.
Алена вместо того, чтобы утешить, успокоить его, заплакала, начала укорять, что он завел себе молодую, что крутит с секретаршей, домой приезжает с пустыми штанами… Эти слова его сильно впечатлили и уязвили. Долго не мог заснуть. А тут еще заводские заботы, разговор с заместителем министра, неурядица кругом. Холодина и неуютность.
В голове будто засела мысль-заноза: что делать? Где выход? Невольно вспомнил отцовский рассказ: когда его вознамерились турнуть из партии, из кресла первого секретаря райкома, он из Лобановки рванул в Москву к Георгию Маленкову. И тот защитил, помог. А куда броситься ему, Георгию Акопяну? Ни в Минске, ни тем более в Москве его никто не ждет. Еще припомнился разговор с отцом про «черный след» Маленкова в Беларуси: разгром, который он учинил партийным кадрам в 1937 году. Отец не дослушал, решительно замахал руками: «Брехня, сынок! Теперь понавешали собак и на Сталина, и на его соратников. Маленков приезжал тогда с Яковлевым. Так того через год расстреляли. А Маленков пошел на повышение. Вот так, душа любезный. Сталин разбирался! Знал, кто чего стоит».
ОТ АВТОРА. Как и в предыдущих романах, позволю себе публицистическое отступление. Колоритная фигура ближайшего сталинского соратника Георгия Маленкова меня интересует давно. Еще в детстве, когда читал газеты, которыми были оклеены стены нашей хаты, часто бросалась в глаза его фамилия, мордастое лицо на фотоснимках. А потом, когда после смерти Сталина намного сократили налоги — Маленков тогда был председателем Совета Министров СССР, делал доклад, — народ всю свою благодарность направил на него. Вот тогда мои односельчане начали опрокидывать за его здоровье полные стаканы, которые окрестили «маленковскими».
В трагическом 1937-м заведующий отделом партийных органов ЦК Маленков приезжал в Минск вместе с Яковом Яковлевым, заведовавшим отделом сельского хозяйства ЦК. Мне довелось читать стенограмму пленума ЦК Компартии Беларуси, проходившего 29 июля 1937 года. Всех выступающих гости из Москвы забрасывали вопросами, не давали говорить. Вот яркий пример. Выступает председатель Слуцкого окрисполкома Жолудов. Яковлев перебивает его, называет «польским шпионом» и делает вывод-приговор: «Я думаю, что таким людям нечего делать ни в ЦК Белоруссии, ни в нашей партии».