Помалу улучшилось и настроение Акопяна. Все его мысли были об охоте. Заводские заботы отступили на второй план.
Они приехали на озеро, когда солнце еще не спряталось за деревья. Дмитрий Акулич развел охотников. Акопяна поставил на прогалинке, откуда был хороший обзор окрестности. Довольно большое озеро вытянутой подковой втиснулось меж леса. Наверное, с высоты оно напоминало след великана, заполненный водой, подумал Акопян, озирая окрестности, словно уже надеялся увидеть в вышине вереницу уток.
Метров за полсотни от него стоял Данила Баханьков. Сам лесничий вместе с водителем на старой плоскодонке пошуровали в камыши, густо укрывавшие противоположную сторону озера. Вскоре из камыша взмыла стайка уток, стремительно закружила над озером. Георгий не успел подготовиться, как увидел уток над головой. Вскинул ружье, почувствовал, что рука дрожит то ли от волнения, то ли от бессонной ночи, нажал курок — выстрела не было, даванул второй — грянул выстрел вдогонку стае. И ни единая утка не упала.
С досадой и растерянностью проводил глазами стаю птиц. Тут же бабахнул дуплетом Данила, две утки шлепнулись в воду. Также дуплетом снял двух уток лесничий.
«Везет же людям», — с досадой сплюнул Акопян, исподтишка выругался.
Остальные утки нырнули за макушки деревьев. Но одна отбилась, стремительно кружила над озером. Георгий торопливо заложил новый заряд. Утка приближалась, вскинул ружье, сильней прижал приклад к плечу, почувствовал, как такает сердце, поймал в прорези между стволов птицу, взял немного выше и даванул курок. Ему показалось, что выстрела не услышал, зато увидел, как подстреленная утка резко сложила крылья, спикировала вниз и бултыхнулась в воду. Лесничий с водителем проворно доставали добытую дичь. Акопян навел их на место, куда упал его трофей.
— Ого, какой качар! Красавец! — радостно крикнул лесничий.
Акопян сразу не сообразил, что качар — это селезень-красавец. Это он уразумел, когда увидел зелено-коричневую птицу, взял в руки. Вода стекла с перьев, с крыльев, ощутил слабую теплоту птичьего тела, совсем недавно бывшего полным жизни, проворства, первородной красоты. И вот его жизнь неожиданно оборвалась. Интересно, почему он остался, не полетел вместе со стаей? Отбился ли с перепуга, бросился ли искать свою подругу, подстреленную охотниками? И его настигла смерть. Георгию жаль было красавца селезня, и в то же время шевельнулась в душе азартная радость охотника от удачного, меткого выстрела. Если бы не попал, было бы стыдно: компаньоны-приятели сняли по две утки, а он ни одной. А так он может себя уважать, потому что еще имеет твердую руку и зоркий глаз.
Не мог знать Георгий Акопян, что это его последний трофей и последняя охота.
А в тот вечер они хорошо погутарили, посидели у костра, опрокинули не по одной «антабке». Были веселые анекдоты, шутливые охотничьи истории, вкусная, ароматная шурпа, которую умел готовить лесничий.
Георгий Акопян пил с опаской: помнил, чем кончился ужин месяц тому назад, августовским вечером в домике над Беседью. Да и принуждения — пить до дна — не было, а директор совхоза Данила Баханьков после нескольких «антабок» хмыкнул: пить, как и красть, надо осторожно. Настроение у Акопяна было отличное. Привезет жене красавца селезня — пусть знает, что он еще все может, сегодня у них все получится, он будет обнимать жену горячо и жадно, как в молодости, когда будил ее раза три-четыре за ночь…
Вернулся домой Акопян после полуночи. Алена ждала. Обрадовалась, когда увидела охотничий трофей. И действительно, они жарко целовались, и все у них получилось. Счастливая Алена улыбалась: «Ну во, видишь, побыл на природе. Отдохнул. И сила появилась. Бери отпуск. Немедленно…» Акопян не возражал, про недостроенный завод не сказал ни слова, поцеловал жену еще раз и вскоре заснул. И спал как пшеницу продавши.
Однако под утро схватило живот — проснулся от резкой боли. Сходил в туалет раз, другой, третий… Позвонил главному инженеру, сказал, что плохо себя чувствует, давление поднялось, не приедет на работу. «Может, какие лекарства нужны? Может, доктора прислать?» — сочувственно спрашивал коллега. «Да нет, спасибо. Мы тут разберемся…» Впервые Акопян не спросил, чем будет заниматься главный инженер, не дал руководящих указаний ни ему, ни другим специалистам. Что хотят, то пускай и делают. Раз высшему начальству этот завод до лампочки, так почему он распинался без выходных, без отдыха?