В Могилеве должна была состояться встреча с земляком Миколой Шандабылой. Твердо земляк не обещал, поскольку в тот день проводилось совещание, которое могло затянуться. В душе Андрею очень хотелось увидеться с другом, потому что теперь, как никогда раньше, ему нужна была поддержка, дружеский совет: земля как зашаталась под его ногами в дни ГКЧП, так и не имел он твердости, определенности в своем положении безработного партийного функционера. Подливала масла в огонь и жена, которая слишком нетерпеливо ждала, когда он найдет работу. Досаждала, что не согласился с предложением Гарошки — пойти в его фирму заместителем по сбыту и обеспечению, руководителем службы маркетинга.
Гарошка удивил. Андрей считал, что бывший второй секретарь райкома затаил обиду, когда его, Андрея, избрали первым, поскольку на эту должность претендовал Гарошка. Раньше их связывали нормальные, товарищеские отношения: Андрей Сахута — председатель райисполкома, Гарошка — второй секретарь, их объединяло общее дело. А тут ситуация поменялась: Гарошка сделался подчиненным, подчеркнуто угодливым и послушным. Сахута старался ничем не обидеть товарища по партии. Года два они работали вместе, довольно дружно и слаженно, но прежней теплоты и духа товарищества уже не было. Потом Гарошка перешел в горком на должность заведующего отделом. В начале 91-го, когда ощутил, что в воздухе запахло жареным, на имя жены, инженера по образованию, зарегистрировал фирму, которая начала выпускать счетчики горячей и холодной воды. Продукция нужная, фирма набирала силу. Гарошка расправил плечи. После ГКЧП он и позвонил Андрею: подал руку помощи. Ада ухватилась за это предложение: «Соглашайся, твоя лесная профессия в городе мало где нужна». Правда, ему обещали должность в Министерстве лесного хозяйства — министра он давно знал. Это была одна из причин нежелания идти к Гарошке. А вторая — иного рода: Андрей в глубине души боялся, что бывший его подчиненный хочет потешить свое самолюбие: «Ты когда-то командовал мной, а теперь я покомандую, да так, как захочу, поскольку никакой профсоюз, не то что партбюро, тебя не защитит».
Однако на вакантную должность в министерство взяли человека из ЦК. Жена, как прослышала об этом, учинила скандал: Андрей и Ада впервые крепко поссорились. Он пожалел, что не имеет «запасного аэродрома» — любовницы, к которой можно было бы уйти. Порой совсем не хотелось жить.
Даже возникали мысли о суициде…
Эти воспоминания промелькнули в голове Андрея Сахуты под перестук колес плацкартного вагона поезда, который мчал его на родину. Дорога всегда успокаивает человека. И Сахута чувствовал себя увереннее, в душе проклюнулся росток надежды: станет работать в родных местах наперекор радиации. Он начнет новую жизнь, воспрянет духом и телом. Он должен выстоять. Не сломаться.
Развал партии подкосил многих. Припомнил Семена Михнюка, который не дотянул до пенсии, упал, как подрубленное дерево. А как-то Андрею попалась на глаза статья: «Они ушли из жизни вместе с целой эпохой». Это была перепечатка из французского издания. Речь шла о самоубийстве бывшего милицейского министра Пуго, участника ГКЧП, бывшего главного хозяйственника СССР Кручины, маршала Ахромеева. Сильно, болезненно впечатлила статья. И тон ее был издевательский: ушли из жизни — туда им и дорога. Андрей особенно жалел маршала Ахромеева, с интересом слушал его острые, смелые выступления на съезде депутатов в Москве. Даже возникло сомнение: а сам ли ушел из жизни этот мужественный человек, не помогли ли ему это сделать?
В Могилев поезд пригрохотал под вечер. Стоял он тут аж двадцать минут, потому и договорились встретиться с Миколой Шандабылой. Вслед за пассажирами Андрей вышел из вагона и сразу увидел земляка, переваливавшегося навстречу. Высокий, грузный, краснолицый, в шикарном светло-сером костюме, но без галстука — воротник розоватой рубашки был расстегнут. Рубашка розоватого цвета неслучайна, чтобы не так в глаза бросалась краснота лица. Эта краснота, гладкость и ширина лица, а также круглое брюхо, выпиравшее из-под пиджака, ярко свидетельствовали, что заместитель председателя облисполкома по чернобыльским проблемам успешно побеждает радиацию. Своим видом он убеждал: «Вот я, мотаюсь по зоне, почти каждый день бываю в командировках, в отселенных деревнях — днюю и ночую на загрязненной территории, а меня и черт не берет».
Разве можно было узнать в нем того отчаянно-молодецкого танцора и гармониста, ловкого, легкого и с косою на сенокосе, и на вечеринке в плясках? Земляки обнялись. Николай Артемович похлопал Андрея по плечу, пристально глянул в глаза, будто искал приметы грусти и душевных терзаний у безработного обкомовца. И, конечно же, нашел их, поскольку Андрей похудел за последнее время, и плечи как-то по-старчески опустились. Но обратился земляк нарочито весело: